Сколько стоит корона
Шрифт:
Она стояла возле узкого окна, в темном платье, закутанная в широкий плащ из недорогого, но теплого меха. Свет так падал на нее, что ее волосы, выбивающиеся из-под вдовьего убора, сияли, а глаза казались темнее и влажнее обычного.
-- Леди Харроу, -- сказал он, заставляя себя говорить ровно, -- я удивлен вашим... приходом.
Он до последнего надеялся, что она все-таки улыбнется и скажет что-нибудь доброе. Или смешное. Проклятье, он бы и на глупость согласился.
Но ее глаза сверкнули все тем же гневом, губы побелели. Она сделала два стремительных шага вперед
-- Милорд Дойл, -- произнесла она с явным трудом, -- простите, что тревожу вас в часы вашего неустанного труда, -- это было произнесено с такой злобой, что не услышал бы ее только глухой, -- но я пришла свидетельствовать в пользу невиновного.
Дойл невольно приподнял бровь, от всего сердца надеясь, что не услышит сейчас ни слова в защиту милордов. И его надежды оправдались.
-- Я не сомневаюсь, что вы готовы схватить всякого, кто хоть немного похож на ведьму или колдуна, но даже вы не станете противиться правде, -- она набрала воздуха в грудь и продолжила: человек, которого вы схватили, не виновен. Я лично прибегала к его услугам и могу вас заверить, что в его действиях нет ничего от ведовства.
-- Леди Харроу, -- он ее прервал, хотя и наслаждался звуком ее голоса, -- прежде чем вы продолжите -- объясните мне, кого именно вы так страстно защищаете?
Она выглядела пораженной и тихо, с болью спросила:
-- Неужели сегодня у вас есть еще жертвы, нуждающиеся в защите? Я говорю о Хэе, лекаре с Рыбного рынка.
Если бы не суровое выражение ее лица, Дойл бы рассмеялся. Но она едва ли поняла бы этот смех, поэтому он спокойно и серьезно ответил:
-- Леди, вам нет нужды его защищать. Лекарь, как бы его там ни звали, просто лекарь. У меня и в мыслях не было его арестовывать.
Он покривил душой -- еще утром он ехал с этим намерением.
Леди Харроу вздохнула.
-- Милорд, я была там сегодня и все видела. Видела, как вы осмотрели его книги, как ваши люди обыскали его дом. А потом вы увезли его в замок.
Дойл приблизился к ней так, как никогда раньше -- не считая тех почти невозможных мгновений, пока он нес ее на руках -- не осмаливался приблизиться, поднял голову так высоко, как позволял проклятый горб. Она хотела отойти -- он видел. Но не отошла.
-- Вы вызывали у меня подозрение в колдовстве с той минуты, когда я вас увидел, леди Харроу, -- она вздрогнула, -- в вашем доме я нашел весьма странную для женщины библиотеку, множество занятных предметов, -- она побледнела, -- но разве вы были арестованы? Несмотря на все свои подозрения я и пальцем вас не тронул, -- чувствуя ее растерянность и страх, Дойл начинал закипать. Та ярость, которая чаще охватывала Эйриха, железными пальцами сдавливала его сердце.
– - Как вы думаете, леди, почему?
Он выкрикнул это слово и отошел к камину, до скрипа сжимая зубы и пытаясь из последних сил овладеть собой.
Она ничего не ответила, и Дойл продолжил -- уже тише и спокойней, но только внешне -- внутри у него все бушевало.
-- Я не пытался арестовать вас, леди, потому что у меня не
– - он замолчал, вспоминая ее слова, -- что я готов схватить всякого.
-- Вы схватили лекаря, -- отозвалась она ровно.
– - И я до сих пор не знаю, почему не арестовали меня. Ведь вина наша с ним одинакова.
Пламя в камине потрескивало мерно и спокойно. Дойл попытался сверить с ним свое дыхание, но не преуспел -- дышалось тяжело, часто и неровно.
-- Если вы там были, леди Харроу, то видели толпу обезумевших от злобы дураков. В присутствии людей короля они присмирели. Но стоило мне уехать -- и они снова одичали, как псы, которые слушаются только палки. Я мог оставить им вашего лекаря -- и через час от него и клока волос бы не осталось.
-- Вы увезли его в замок, -- леди Харроу произнесла это неуверенно.
-- В замок, -- согласился Дойл.
– - У меня есть на примете один монастырь, где ваш лекарь придется ко двору. Могу вас заверить, могу даже поклясться, что не собираюсь причинять ему какого-либо зла, -- он нашел в себе силы поднять голову и снова встретиться с ней взглядом.
Гнева в ее глазах уже не было, но и улыбки тоже. В них застыла какая-то задумчивость, близкая к растерянности. Леди Харроу опустилась в глубоком реверансе, низко склонив голову, поднялась.
-- Благодарю вас за уделенное мне время, милорд.
Дойл мог бы ее остановить, наверное. Например, предложить проведать этого несчастного лекаря. Или сказать что-нибудь о ее платье. Или о волосах. Спросить в шутку, как ее подвернутая нога.
Но он просто смотрел на нее, пока она не вышла за дверь и не притворила ее за собой.
Глава 19
Легко и приятно думать, что приговоры выносятся на королевском суде, когда перед очами милостивого, справедливого монарха предстают обвиняемый и обвинитель. Если бы это было так, Дойлу жилось бы очень просто. Разумеется, мелкие вопросы, касающиеся земельных тяжб, Эйрих решал сам -- правда, все равно не сразу, а изучая заранее все документы и свидетельства. Но преступления против короны разбирал Дойл. И он выносил приговор -- пусть даже озвучивал его Эйрих.
Допросы милордов длились неделю -- за это время Дойл почти не выходил из подземелий, разве что прерываясь на короткий неспокойный сон. Бывшие члены Совета обвиняли друг друга, ругались, плакали, обещали Дойлу страшные кары или невероятные блага, захлебывались ором от боли, когда к допросу подключались палачи -- но все-таки говорили. Сначала неохотно, через силу, изворачиваясь в собственной лжи, потом все оживленней, громче и правдивей.
Из тринадцати, включая Ойстера и исключая самого Дойла, членов Совета, хвала Всевышнему, в заговоре участвовали только пятеро. Еще двое знали, но не были посвящены в подробности дела. Их вина состояла в том, что они не предупредили короля, тем самым тоже пойдя на измену.