Сколько стоит ваше сердце?
Шрифт:
— Запрет Храма, — коротко отозвался Эшери.
— Можно было обратиться в Аверсум. Отец бы договорился с Храмом. Да и родство не такое близкое.
— Храма Змея, — уточнил Эшери. — С ним не договариваются. Его указания исполняют. Либо — игнорируют и платят положенную цену.
Светляк мигнул. Рамер глянул на него — только глянул, кажется, укоризненно, хотя в полутьме Эшери мог и ошибиться. Никаких импульсов не посылал — а свет мгновенно выправился, словно устыдился — и опять стал ровным.
— У вас есть решение, — Рамер не спросил. Он знал ответ, — Вы пришли не за помощью. Вы пришли за разрешением. Что же вам нужно, герцог Монтрез?
Эшери на миг прикрыл глаза ресницами, собираясь с духом. И бросился — как в воду.
— Мне нужен Открытый Императорский Лист. На любые действия, которые я сочту нужным произвести от рассвета сего дня — и до заката.
Ну вот, сказал. Небеса, вроде, не разверзлись. Но, попроси кто о таком у прежнего Императора, уже держал бы путь в Лонгери, в закрытой карете с конвоем. Потому что о таком не просят. Это из легенд о тех мифических временах, когда люди еще верили друг другу.
— Что-то еще? Магическая поддержка? Солдаты?
Эшери вздрогнул и во все глаза уставился на императора.
Рамер девятый, действительно сказал именно это. Ему не послышалось.
— Нет, — торопливо мотнул головой Эшери, — у меня есть.
— Значит, это правда. До меня дошли сведения, — невозмутимо пояснил император, — что у младшего Монтреза сомнительные связи. Это так и нужно понимать? Как сомнительные связи? Или — как личную тайную гвардию?
Император смерил герцога долгим взглядом. Эшери молчал — а что тут еще можно было сказать?
Владыка огромной страны удовлетворенно кивнул — прядь темных волос упала на смуглое, резкое лицо — и придвинул к себе лист бумаги и стило. Писал он очень быстро, не крупным, но разборчивым почерком.
Эшери так и подбивало вытянуть шею и посмотреть — что пишет император: открытый лист или приказ об его аресте?
Сдержался.
Закончив писать, Рамер, видимо, по привычке, пробежал написанное глазами, кивнул, поставил внизу подпись. Присыпал песком. Стряхнул его в специальный ящик и приложил свой перстень.
На плотном листе бумаги появилась печать.
— Герцог…
Эшери взял. Пробежал глазами…
"Податель сего документа на территории Империи имеет исключительное право проходить портальной сетью на любые расстояния (расходы писать в счет казны), проводить с собой любых людей и в любом количестве, проносить любые грузы. Всем воинским и гражданским подразделениям оказывать полное содействие. Документ действителен до захода солнца сего дня…"
Дальше шли число, месяц и подпись.
— Это все? От меня точно больше ничего не требуется?
— Это намного больше, чем я рассчитывал, — сказал Эшери, пряча бесценный документ за подкладку камзола.
— Это намного больше, чем я намеревался вам дать поначалу, — признался Рамер Девятый.
Эшери, который был уже намерен встать, снова опустился на кресло.
— Если мне будет позволено спросить… Почему?
— Спросить позволено… — Рамер вдруг улыбнулся, неожиданно весело. Антрацитовые глаза встретились с изумрудными, — Но я не отвечу. Должны же у меня быть хоть какие-то личные секреты от подданных?
Глава 4 ПОБЕГ
"…Вечером я боялся, что умру. А утром пожалел, что вечером не умер", — вспомнила Алета. Так говорил кто-то из ее кавалеров, и рассказывал он о вечеринке с обильными возлияниями. Лукаш? Конд? Да какая разница, когда ей так плохо!!!
Вчера она не поверила Эшери. Оказалось, зря. Состояние было до изумления паршивым: голова кружилась, стоило приподнять ее над подушкой, а тело казалось чужим и тяжелым. Попытка сжать руку в кулак закончилась тем, что Алета в потрясении уставилась на свои родные пять пальцев, которые просто отказались ей подчиняться.
Впредь наука: кузен зря предупреждать не будет.
Но надо же как-то подниматься. Ванна, завтрак. Прогулка… И, у нее, вроде как, на сегодня побег запланирован. А как это все проделать, если сил нет вообще?
Жиаль, возмутительно свежая и бодрая, появилась как кара богов.
— Госпожа, ванну готовить?
Глазами души Алета увидела дивную картину — как она хватает предательницу за волосы и окунает в здоровую бочку с водой. И держит там, пока плотное тело в коричневой униформе не перестает трепыхаться.
Картина доставила удовольствие, и такое, что Алета невольно улыбнулась.
— Мне что-то нездоровиться. Наверное, перетанцевала вчера на балу. Или ветром просквозило…
Девчонка немедленно состроила круглые глаза:
— Да как же это можно, госпожа?! Ведь завтра…
— Что — завтра? — немедленно прицепилась Алета.
Жиаль смутилась.
— Ваши опекуны гостей ждут, — попыталась выкрутиться она. Прозвучало это так неловко, что баронесса Шайро-Туан уверилась — знает, поганка! Если не все — то многое. И молчит, как еретик в подвалах Храма.
— Гости? Важные?
Жиаль быстро закивала:
— Еще какие важные, госпожа. В доме все с ног сбились: моют, трут, чистят, проветривают. С мебели чехлы снимают.
— Интересно… В моем доме гости настолько важные, что слуги все в работе — а я ничего об этом не знаю. Тебе не кажется это странным? — Алета сощурилась и вцепилась в чернявую девчонку острым взглядом светло-зеленых глаз. Жиаль заметно побледнела и сделала маленький шаг назад.
— Стоять! — шевельнуться Алета по-прежнему не могла, но властности в ее голосе хватило бы на троих, все же управляться со слугами ее учили с детства. — Значит так, моя милая. Мне плевать, что за договор связывает тебя с моей тетей, что она тебе обещала или чем пугает. С этого мгновения ты служишь только мне. Иначе…