Скорбящая вдова [=Молился Богу Сатана]
Шрифт:
В сей дороге чудной, Феодосья со светлейшим князем достали поднебесья. И души их, оставив тяжесть тел, соединились!
И было откровение. Там тверди нет. Там тверди нет! Там свет и воздух сплетаются в сияющие космы, а из косм тех дорога соткана над всей землей. Нехожена, неезжена дорожка. Лишь птичьи перышки да божий следочки…
Тут им открылась тайна перелета птиц. Они к венцу летят на север. И потому по всей Руси весной сей звон венчальный…
18.
В
– Се за грехи вам, псы! Отринули Христа!
Потом и снег пошел, но за седмицу навалило столько, что не открыть ворот. Иные избы по трубу задуло, и лишь боярский терем стоял над белой мглой, поелику высок. И в сих сугробах град лежал почти до Пасхи, когда же растегшело, измученный народ тонул на улицах московских, воды по пояс было.
В распутицу сию, в глухую ночь, невесть откуда, как и ног не замочив, на двор Скорбящей явился странник. Обряжен в белый саван, бос, но вместо шапки плат, как у библейского пророка – одни глаза торчат, и посох, чу, железный. Меланья место указала:
– Поди туда, приляг…
И в тот час не сдержалась:
– Почудилось, лик твой знаком. Как твое имя, странник?
Тот тяжело вздохнул:
– Что мое имя?.. Все песок…
– Постой, как будто бы признала! Ты Афанасий? В юродивых верижниках ходил?
– Да было… Что-то помню…
– Уж верно, Афанасий!.. Ты в странствие отправился по свету?
Он огляделся: повсюду нищие и храп стоит.
– Поди, как год ушел… А ровно вечность истекла. Вот и людишки все давно сменились.
Меланья от лампадки свечу затеплила и подступилась.
– Поведай, Афанасий, где был? Что видывал?
Народ зашевелился, замер, расставив уши.
– В Иерусалим ходил, в Египет… Божественное место – Палестина.
– Да как же ты поспел?
– Я по дорожке Божьей всю землю обошел. В один конец пойду, в другой, все к нам, на Русь выводит. Ох, скорая дорожка!…
– Постой, постой, скажи про Палестину.
– Ну, посмотрел… Там суета…
– И гроб Господень видел?!
– Приложился…
Болезный
– Дай, я пощупаю тебя? Дай! Авось срастутся косточки! Дай прикоснусь!
– В глаза мне плюнь! Авось прозрею!
– А хлебца не принес? Дай хлебца, ради Бога! Неурожай у нас…
Меланья же притопнула ногой.
– Молчите, ироды! Все хлеба вам… – и благостно. – Ишь, приложился!.. Поведай, Афанасий, как там? В Иерусалиме? А небушко там близко?
– Высоко… Сдается мне, в Руси оно поближе.
– Ну, что там есть еще?
– Да ничего… Зной день и ночь, жара…
– А что в Египет понесло?
– Искал следы Христовы. Сказали, где наступил Христос – там травка выросла. Ан нет…
В сей час из темноты вериги забряцали.
– А!.. Афанасий! Я признал тебя… Вот уж и ты вернулся… Но помнишь ли меня? Я был блаженным. Федор – имя…
И засмеялся весело. Меланья подступилась, и зашептала в страхе:
– Нашел? Следы? Следы нашел?
– Нет, не нашел следов…
Убогий нищий люд вдруг замер, затаился, однако Федор встал и забряцал цепями.
– Врет, сивый мерин! Коль был бы в Палестинах – нашел! По-твоему, выходит, коль нет следов, то не было Христа? Да он еретик, люди! Бей его!
Толпа, как полая вода, как сон дурной, внезапно навалилась – и кто рукой, кто батогом… Едва отбился странник.
– Ну, что вы, люди?.. Был Христос! И ныне есть! В него и верую… Да вот беда, следы поистоптали! Земля не помнит ноженьки Христа!
Но Федор заблажил:
– Яко ж не помнит, коль Христос ходил по ней босым, как я? Да врет он, проходимец! Обманывает нас! Позрите на него – он в Палестинах был! И Гроб Господен видел!.. Не слушайте его!
– Я видел, видел все! – воскликнул странник горько. – И лучше бы ослеп… А на Голгофе, братцы, что творится!
– Что на Голгофе? Что?
– Паскудят место… Те книжники и фарисеи, подобно скоморохам, изображают все Христовы страсти. Распнут себя и на крестах висят! А люди ходят и дивятся.
Меланья в страхе убежала, а Федор снова встал.
– Зрю! Отступник он и вор! Эко что измыслил! Мы не были в Иерусалиме, а он туда дошел! Уж больно прыткий! Лупи его, ребята!
И вновь толпа накинулась, повисла на одеждах и повергла на пол. Но странник все кричал:
– Ей-ей! Не вру! Мы предали Христа! И ныне предаем! Вам чудится, меня вы бьете? Нет! В который раз вы распинаете Христа!.. Довольно, отступитесь!.. Ну, возлюбите ближнего!.. Христа в себе ищите!
Пожалуй, целый час, под стон и визг, блаженного катали по полу ногами и будто бы забили, расступились. Ан нет, зашевелился, сел и драною полою чело отер.
– Добро же мне досталось…
Тут Федор подскочил.
– Ну, сказывай теперь, бывал ли в Палестинах?
Он лишь вздохнул покорно: