Скорми его сердце лесу
Шрифт:
Дядя, опираясь на руку, уставился на меня. Его лицо выражало лишь сожаление и усталость.
– Неужели ты сказала ему, что любишь?..
– Это всего лишь слова! Я не думала… Я не люблю его! Я просто сказала, чтобы подобраться ближе! Чтобы он расслабился! – закричала я, оправдываясь.
Идиотка. Дура! Я сама пришла в его лапы. Я даже не задумывалась… Даже не поняла!
– Это не твоя вина, Соль, – сказал дядя. – Мы все жертвы большой игры, в которую нас втянули. Хэджайм, Наместник, весь этот мир. Мы игроки, а нас двигают по гобане [41] .
41
Гобан – доска для игры в го.
– Это не оправдывает того, что ты сделал, дядя, – прошипела я.
– Нет. Но так мне проще.
Искренность в его голосе заставила меня растеряться, но на это не было времени. Когда мои мысли перестали носиться туда-сюда стаей безумных птиц, я поняла, что упускаю драгоценные минуты.
– Я ухожу, – отрывисто сказала я, засовывая меч за пояс.
– Но… куда? – удивился Тоширо. – Разве ты не поняла? Это все бессмысленно.
Я вскинула голову и дернула подбородком.
– Для вас – быть может. Но мне еще есть за что бороться, – я провела ладонью по лицу, собираясь с мыслями. Боги, помогите мне. – Тоширо, мне нужна ваша самая быстрая лошадь.
Кузен наклонил голову, но думал быстрее, чем бежит ручей. Он кивнул и поднялся.
– Пошли. Я выведу тебя из города.
– И с чего мне верить тебе? – скривила я губы. – Ты можешь привести меня к Наместнику.
Лин нахмурил брови, но его взгляд был серьезным и решительным.
– Ты думаешь, я хочу этого? Чтобы мир погрузился во тьму? – произнес он горячо. – Я мог бы пойти с тобой, но не сейчас. Мне надо присмотреть за отцом. Но его поступки – не мои.
– Но ты трус, Тоши, – проговорила я, прямо глядя в его глаза. – Ты мог предупредить меня, и тогда ничего этого не случилось бы.
– Мы можем препираться дальше, но, кажется, ты куда-то спешила? – он колюче усмехнулся и знаком показал мне следовать за ним. Я обернулась на дядю, тот наливал себе вино в пиалу и, кажется, даже не заметил, что мы уходим.
Благодаря Тоширо мы вышли за стены города беспрепятственно. Его знали, уважали, кивали ему. Предупредили нас о нападении ёкаев на стены, и кузен быстро скосил на меня взгляд. Я едва кивнула. Его лошадь стояла в городской конюшне, он сам надел на нервно пофыркивающую лошадь уздечку и седло, затянул ремни, передал мне повод.
– Она быстрее всех, – ласково погладил он лошадь по носу и вздохнул, когда я забралась в седло и села по-мужски. Кимоно мешало, слишком узкое, и я поддела подол мечом и сделала разрез на ткани до середины бедра. Стало удобнее.
Тоширо открыл ворота стойла для меня, а когда я пустила шагом лошадь, тихо сказал в спину:
– Удачи.
Звучало искренне. Дарека внутри меня молчала, будто обидевшись на то, что я не выполнила свою задачу. Но мне некогда было думать об этом, о своих чувствах, о том, что подняла в моей душе встреча с Тоширо и дядей. Впереди был долгий путь, и я лишь
Перья ворона, крики вечности злой
Я опоздала.
Лес пылал. Из него бежали звери безумной толпой – олени, зайцы, волки и лисы, сотни птиц наполнили хмурое небо, они кричали от ужаса, метались в клубах дыма. Я оставила коня на дороге, надеясь, что он сам найдет путь домой, и решительно нырнула в Море Деревьев.
От запаха дыма у меня першило в горле. Я бежала так быстро, как никогда еще не бегала. Кровь стучала в ушах. Обратиться бы быстрокрылой ласточкой! Проворным зайцем! Бежать, лететь, нестись во весь опор!
В ушах гудело: я опоздала, опоздала, опоздала. Там, где раньше были только мхи и корни, теперь глубоко отпечатались людские следы. Как мы с Каори не заметили это воинство по пути в столицу? Или они ушли раньше и дожидались возможности атаковать где-то вдалеке? Скорее всего. Наместник не был глуп, и его генерал тоже: наверняка они знали, что в лесу прячутся повстанцы-ханъё, и не желали быть обнаруженными раньше срока.
Я бежала, бежала, бежала. Поняла, что слишком медленно. Закричала во всю мощь рвущихся от напряжения легких:
– ГРИБУНЯ!
А потом снова и снова, пока не появился какой-то дух, который не был похож на моего знакомого. Этот был меньше – не светящийся изнутри кодама, а бесформенный кусок рисового теста, перепачканный сажей. Я подхватила его на руки, и он поплыл сквозь мои пальцы потоками серой слизи. Что же это… Неужели все кончено… Джуро… Жив ли он? Что будет с лесом? Я прижала крошку-духа к груди, подняла к лицу, коснулась губами. Светлячки внутри него едва-едва замерцали от моего дыхания.
– Пожалуйста, отведи меня к Джуро!
Он не ответил, и мне показалось, что не услышал меня. Тревога наполняла воздух, вся чаща гудела, звенела, рычала вокруг, и звери все неслись мимо, совершенно меня не замечая. Что им голод? Что им страх перед человеком? Их лес горел.
Однако лесной дух все-таки выполнил мою просьбу. Он распался на мягкий светящийся туман, что окутывал каждый мой шаг, и потянул меня туда, где было жарче всего. Ри пролетали за ри, лес менялся с головокружительной скоростью. Ветер выл в ушах, и привычный мне мир рассеивался и собирался снова с каждым шагом. Я бежала, было страшно. Казалось, если я хотя бы ненадолго остановлюсь, мои ноги подкосятся и я не смогу подняться.
В той части леса, куда меня привели светлячки, я еще не была, так велико было Море Деревьев. Оно возвышалось надо мной, живой свидетель многих веков. Окруженные толстыми корнями, деревья создавали густые, запутанные джунгли, где каждый шаг был вызовом. Для обычного путника они стали бы непреодолимым барьером, но не для меня. Благодаря духу я неслась поверх их, перепрыгивала с одного на другой так, словно я сама стала кодама. Мхи свисали с ветвей, наотмашь били меня по лицу, я вскинула руку, предплечьем закрывая глаза.