Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло
Шрифт:
Глава 18
Пожалуй, то, что они задумали, – попытка прорыва в самое гнездо непредставимо-чуждых обитателей параллельного мира, почти ничем, кроме общего происхождения, не связанного с этой Землей, – было самой рискованной авантюрой за всю историю «Братства».
В экзистенциальном смысле. Личный риск в счет не идет. Шульгин, к примеру, во время «Гамбита» вполне мог обычным образом влететь на мотоцикле под встречный или попутный грузовик, слишком он отчаянно нарушал правила уличного движения. Но такая опасность казалась нестоящей в сравнении с возможностью стать жертвой охотившихся за Ириной аггров. А какая, казалось бы, разница?
Любая
Однако намерение взять и слетать на «медузе» в мир дуггуров изначально вызывало архетипичное отвращение. Вообразить только, что в том мире не сработает «верный АКМ», как в солдатской песне. А засадят тебя в узилище, где станут утонченными пытками добывать информацию или реконструировать в очередного полумонстра. Могут выгнать на арену Колизея, как первых христиан, – сражаться с инсектоидами, на потеху «руководящим товарищам». С другой стороны – есть ли варианты?
Сколько можно гонять нас, как затравленных борзыми волков? Отчего не сыграть мощно и окончательно? Кому-то забавно будет, кому-то – страшно. На самом деле риск следует исчислять только в процентах. В случае его необходимости и соразмерности все остальное – одинаково.
Лететь над фронтом на фанерно-полотняном «Р-5», прыгать с парашютом на треугольник партизанских костров веселее или как? В кавалерийский рейд с Доватором идти, навстречу общему потоку. Пятимиллионная Красная армия – на восток, а три тысячи конников – на запад. Без конкретной задачи. «Погромите немецкие тылы, пока сил хватит, и по возможности возвращайтесь» – вот и весь приказ. Когда вернешься – неизвестно, героем сочтут или по Особым отделам замотают. «Чего это ты, сволочь, во временно оккупированной Белоруссии делал, когда все честные бойцы Москву обороняли?» Хорошо, если эскадроном через фронт пробился, а если вдвоем-втроем, так «десятку» вполне схлопотать можно было.
– Слышь, Андрей, – спросил глубокой ночью, когда все уже спали, куря на просторной лоджии, Шульгин. – Тебе не кажется…
– Что у нас горит сажа?
– Было уже. Не повторяйся. Впрочем, если нравится, можешь и повторять. Бабель знал, о чем писать. Когда писать вообще не стоило.
– Спасибо. Наверняка ты хотел сказать, что дуггуры наносят свои удары по территориям, которые они вообразили своими. На которые мы прав не имеем. Ведь ни разу же, начиная с тридцать восьмого, они не влезли на Главную Историческую… Только на параллели, где мы вдруг появлялись…
– Имеет смысл. И в силу своих возможностей, или ума, как бы показывали, что там нам делать нечего. Слушай, а здесь что-то есть! Почему наши мыслители не просекли столь простой закономерности? Сначала мне показали монстров на «Зиме». В тридцать восьмом они на Арбате выскочили…
– Наоборот, – меланхолично поправил Андрей.
– Неважно. Суть та же. Валгалла, Земля-38 (два раза), Африка, снова Валгалла и опять Африка… Ни разу они не влезли ни в двадцатый, ни в двадцать пятый, ни в двухтысячные.
– Это ничего не доказывает. Мы, кстати, до сих пор не знаем, кто устроил заварушку в две тысячи пятом…
– Вряд ли дуггуры. Там уж больно по-человечески все происходило. Но подумать можно. Если бы только нашелся какой-нибудь способ мирно поговорить с имеющими право принимать решения. Не может быть общества, в котором отсутствует центральная власть…
– Может, – тут же возразил Новиков. – Удолин к этой мысли давно уже склоняется, только не сформулировал как следует. Колеблется между двумя вариантами. Первый – коллективно-региональный разум. Что-то вроде того, что и на Земле присутствует, пусть – в других формах. Община, средневековый цех, вече. При возникновении проблемы она решается объединением индивидуальных воль того или иного количества особей. Подчас – на интуитивном уровне. У нас доводы приводятся в вербальной форме – кто кого перекричит, и зачастую выигрывает не тот, кто рациональнее, а тот, кто эмоциональней. Затем достигается консенсус и превращается в общее дело, смысл которого неясен большинству даже непосредственных участников принятия решений.
Для следующих поколений все это приобретает уже характер некоего завета, критике не подлежащего. Вот хотя бы взять Великое переселение народов. Гунны или монголы наверняка не читали трудов Льва Гумилева, однако двигались из Зауралья и с Алтая на Венгерскую равнину, к Адриатике и Новгороду в полном соответствии с его теориями. Пассионарность, видишь ли, у них внезапно проявилась.
Ну а у дуггуров вместо крепких глоток и пассионарности – феромоны. У кого портянки крепче пахнут, тот и ведет толпу за собой.
– Идея не хуже прочих, только появления пулеметов все равно не объясняет. Ну а второй вариант?
– Программа. Та же самая Гиперсеть, просто другой Узел. Наш занимался экспериментами с индивидуальным разумом, этот – с инстинктами. Земная эволюция долго баловалась с ящерами и рептилиями, с моллюсками, якобы даже вплотную подошла к наделению их разумом. Осьминоги, например. Однако что-то не заладилось, теплокровные победили…
– У верующих – Господь экспериментировал. До этого Узла нам, конечно, не добраться, – не то в шутку, не то всерьез вздохнул Сашка. – А хочешь еще проще? Там у них имеется свой Замок. Единоутробный брат нашего. Он все и творит. И очень может быть, что находится с Арчибальдом в телепатической или какой-нибудь еще связи. Не могу сказать, сотрудничают они или воюют. А нам и так и так достается.
– Туда же и приехали, – рассмеялся Новиков. – Игрок черный, игрок белый…
– Зря смеешься. Было ведь сказано, что если игроки самоустраняются, нам играть все равно придется. Хоть на печи лежи тридцать лет и три года, хоть круглосуточно подвиги совершай. И ни одна сволочь не подсказала, каким образом это должно завершиться. Мат поставить – а как он должен выглядеть? Нужное число в «пуле» набрать? Сколько? Висты как считать будем?
– Опять мы, брат, с тобой в дебрях солипсизма… Самое время по стопке налить. За весь день так и не пришлось. Отчего ты вдруг о «сочинке» подумал? Мы, скорее, в «классику» играем. Пробьют часы полночь, тогда и начнем «горы», «пули» и «висты» считать. До тех пор играй, да не прокидывайся. Мизер, можно сказать, на руках, почти не ловленный, да только на десяти картах. А в прикупе два туза к голым восьмеркам.
– Я так соображаю, – сказал Андрей. – Перед очередной авантюрой пора бы с Георгием Михайловичем Суздалевым пообщаться. Небось заждался там, все думает, когда же Скуратов возвратится? Не прихватили ли мы его в свои тенета, как раньше Игоря?
– Едва успеет, – усмехнулся Шульгин, – папиросу выкурить, если у Антона и Олега все сойдется.
– Тогда пойдем. Попросим ребят, чтобы начали на пятьдесят шестой настраиваться. У Виктора, кажется, в смысле заявки на расчеты в своем институте все готово. А мы с тобой обращение к потомкам подготовим. Помнишь, как в комсомольские времена капсулы тем, кто будет встречать столетие Октября, закладывали?