Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло
Шрифт:
Когда он вошел в учебный класс, где его уже ждали, Михаил старался не выдать своего настроения, но и Новиков с Шульгиным, и Ирина его почувствовали.
На большом электронном планшете Михаил изобразил картину боя, как его описал Лучников.
– Не понимаю, – сказал Новиков. – Совсем ничего не понимаю. Раньше хоть какие-то соображения в голову приходили, сейчас – ноль. Или мы имеем дело с сумасшедшими, либо с нами в поддавки играют. В чем смысл этих идиотских вторжений?
– Опять пытаешься человеческую логику использовать, – недовольно пробурчал Удолин. Не первый это у них был разговор.
– Есть у нас
– Нечеловеческих логик больше, чем населенных миров в Галактике, – усмехнулся Антон. – И это при том, что все расы, входящие в Конфедерацию, для возможности взаимодействия выработали одну, общую. На уровне правительств. Большинству рядовых граждан она так же недоступна, как эскимосу – китайские иероглифы.
– Это мы давно знаем, – прервала его Ирина.
– Ну еще бы, – приложил руку к сердцу форзейль.
Удолин придвинулся вплотную к Михаилу.
– Пусть они пока поболтают, а мы давай причастимся. Я же вижу – тебе нужно. Заходи ко мне после собрания, помедитируем. Легче станет, ручаюсь…
– Мне и так ничего, – ответил Басманов, но налитую профессором чарку принял с благодарностью.
– Давайте, братцы, в конструктивное русло, – вмешался Левашов. – Вы сейчас дружно на меня накинетесь, а я все равно скажу. Мы с Виктором несколько ночей так, тет на тет, потрепались, поверх барьеров, кое-какие взаимно интересные темы помусолили. Знаете, до чего додумались?
– А где он, кстати, отчего не с нами? – спросил Новиков.
– Вместе с некромантами экипажи «медуз» по методике Константина Васильевича на интеллектуальные составляющие раскладывает.
– Тоже интересно, – согласился Андрей. – Так о чем ты?
– Всего лишь о том, что друг наш Саша с подачи Замка не связь с Гиперсетью отключил (нет, это тоже), а, грубо говоря, графитовые стержни из реактора повыдергивал. Мы об этом, кажется, уже пробовали рассуждать, но несколько не в том ключе. Хороша там эта система была или плоха, не сильно важно. Но она была и кое-какой порядок нашего личного мироздания обеспечивала. Теперь, как выражаются в нашем родном мире двухтысячных, на смену Закону, хотя бы и воровскому, пришел беспредел.
– Ретроспективно? – с явным интересом спросил Шульгин.
– Выходит, что так. Все выявленные и освоенные нами реальности сохранились, только регулирующих правил не осталось. Вот вам и перекрытие тысяча восемьсот девяносто девятым годом тысяча девятьсот тридцать восьмого, восемьдесят четвертого, две тысячи пятого и так далее. Тысяча двести тридцать седьмой сюда же… И обратно, разумеется. Слоеный пирог, господа.
– С взбитым кремом, печенкой и луком, – согласился Шульгин. – В свое оправдание могу сказать только одно, не мною и не сейчас придуманное. Пампасы, вельд, тайга, как вам будет угодно, с дикими зверями и причудами погоды на мой вкус лучше самой благоустроенной тюрьмы с подъемом по удару молотком по рельсу и отбоем прикладом поперек спины. Если даже там прилично кормят и каждую неделю выдают свежие подштанники. Доходчиво?
– Более чем. Так с этим никто из нас никогда и не спорил. Даже Игорь с Аллой.
– А если чуть-чуть короче? – спросил Басманов, имевший полноценный голос в собрании, но не так часто его использовавший. – Меня фронт ждет.
– Подождет. Через десять минут по тамошнему времени вернешься. Если будет сочтено необходимым. Продолжай, Олег. Надо, чтобы все наконец усвоили, с чем мы имеем дело.
Сказав это, Новиков начал старательно чистить забившуюся трубку. Сам он давным-давно все понимал, последний год по крайней мере, только никогда не получалось сделать свое понимание общим достоянием. Ни на последнем сборе в Замке, ни раньше. Все время что-то мешало процессу расставления точек. Одно дело, что пятнадцать человек, полностью равноправных, в ходе свободной дискуссии просто не в состоянии не то чтобы договориться до чего-то однозначного, а и дослушать до конца чужие доводы. Единоначалие требуется, в какой угодно форме, а его нет и быть не может.
– Вот мы и получили то, что имеем. Все случилось, как в науке химия. Те процессы, которые могут протекать, – протекают. Если так называемых «дуггуров» каким-то образом сдерживали Игроки (дуггуры не вписывались в устраивающую их картину мира), теперь они получили те же возможности, что несколько раньше – мы сами. Никто ведь не станет спорить – когда мы были никем, нашим коллегам жилось намного спокойнее. – Олег изобразил нечто вроде церемонного поклона в сторону Антона и Ирины. – Потом нас выпустили, и всем стало намного хуже…
– Не всем, – снова вмешался Басманов. – Мне и половине России – гораздо лучше.
Кажется, и Ростокин кивнул, но почти незаметно для окружающих.
– Это несущественно в рамках рассматриваемого вопроса. Сейчас дуггуры ведут себя аналогичным образом. Глупо, грубо, неквалифицированно. Они учатся, вы понимаете? Получили выход на новые горизонты и увидели непостижимое, с их точки зрения. Вот и реагируют как могут. Пытаются действовать в сфере собственных представлений и обычаев… То, что мешает, подлежит уничтожению или переформатированию.
– Ну и как прикажешь нам на это реагировать? – с неприятной улыбкой спросил Шульгин, которому показалось, что Левашов снова начнет публично демонстрировать свое толстовство и призывать к этому остальных. – Они получили доступ ко всему вееру реальностей и везде стараются нас уничтожить. Мы их считаем насекомыми, но пока что дустом брызгают на нас, а мы с той или иной степенью прыткости ухитряемся прятаться под плинтусами. А посильнее брызнут, да чем-то покрепче, тогда как?
– Значит, мы должны их уничтожить раньше, – совершенно спокойно ответил Олег. – Если не найдем способа договориться. Игры кончились. Не тот случай. Агрессия идет с их стороны… Если бы мы дали хоть какой-нибудь повод…
– Уже хорошо, – облегченно вздохнул Андрей. – Помирать, так с чистой совестью. Остается договориться, что именно делать. Эвакуировать всех наших из Африки, Алексея с Сильвией из Лондона? Сосредоточиться здесь или в Новой Зеландии? Оставить все как есть, отвлекая внимание противника, а самим нанести удар в сердце, в нервный узел, в мозг?