Скоро тридцать
Шрифт:
— В этом все дело, — сказала она. — Иногда не надо утешений, иногда все, что тебе нужно, — это чтобы кто-то посочувствовал тебе.
— Не знаю, что бы я сделал, если бы кто-то из моих родителей умер. Да, я все время жалуюсь, как они меня раздражают, отравляют жизнь и так далее, но если бы их не стало, то мне бы их не хватало всю жизнь.
— Ты должен сказать им об этом. Хорошо во всей этой истории с мамой было только то, что я могла сказать ей, как я люблю ее, и что, когда придет время, она поймет, как много для меня значит.
— Знаешь, я думал об этом, — начал я. — Ты можешь не верить, но это правда. Я пытался представить себе, что я говорю своим родителям, как я их люблю и все такое,
Джинни улыбнулась.
— Понимаю, о чем ты. Такие отношения не возникают просто так, из ниоткуда. Думаю, мы с мамой были ближе друг к другу, чем обычные мамы и дочки, потому что у нас больше никого не было — только она и я.
— Иногда мне кажется, что я с самого детства ни разу нормально не разговаривал с папой. По крайней мере, в детстве мне хотелось с ним разговаривать, и если он не был занят на работе или в саду, то мы разговаривали. Но я помню, что чаще всего мы просто молча шли куда-то: он — большими шагами, а я безнадежно пытался за ним поспеть. Хоть это меня и утомляло, в его глазах была радость оттого, что я хотя бы старался.
— Твой папа любит тебя, я знаю, — сказала Джинни.
Я кивнул.
— И мама тоже.
Я опять кивнул.
— Ты, наверное, думаешь — зачем я это все тебе говорю?
Я кивнул еще раз.
— А говорю я это только по одной причине: как бы ты ни был уверен в чьей-то любви, всегда приятно об этом услышать.
Мы замолчали на некоторое время, наслаждаясь ситуацией. Я в первый раз подумал, как бы это было — снова поцеловать Джинни. Я подумал об Эллиоте и о том, что до сих пор не мог понять, что значила для меня его смерть. И наконец, я подумал о своих родителях и попытался представить себе жизнь без них. Многое из того, что говорила мне Джинни, было правильным. Мысль, что родители — неизменная часть твоей жизни, и они будут в ней всегда, безусловно обеспечивала определенный комфорт. Может быть, подумал я, нужно начать воспринимать мир, каким он есть, а не таким, каким я его хочу видеть? Но сколько я ни пытался представить свою жизнь без родителей, сколько ни старался вообразить дыру на том месте, где должны были быть они, у меня ничего не получалось.
В десять минут девятого я объявил наконец Джинни, что мне пора домой. Я помог ей вымыть тарелки, блюда и все остальное, что попалось мне под руку, когда я готовил, а потом сходил за своей курткой.
— Ну ладно, — сказал я, открывая входную дверь. — Мне, пожалуй, пора.
— Хорошо. — Джинни подошла ко мне и поцеловала в щеку. — Спасибо за сегодняшний день, Мэтт. Странно, что мы снова встретились по такому поводу, но мне было приятно.
Я улыбнулся и вышел из дома, потом двинулся по дорожке к воротам. Но, дойдя до ворот, я развернулся и подошел к Джинни.
— Я надеялась, что ты это сделаешь, — сказала она.
— Почему тогда ничего не сказала?
— Неуверенность, страх, немного ненависти к себе — обыкновенные подозреваемые. Я чувствовала то же самое, когда мы прощались в прошлый раз. Я должна была тогда что-то сказать, но ты знаешь, как это сложно. Не хочется ведь казаться глупой, да? Но я скажу сейчас, чтобы тебе не пришлось это говорить, да?
Я засмеялся.
— Так вот, Мэтт, я бы хотела, чтобы независимо от того, сколько ты здесь пробудешь, ты считал, что наша дружба восстановлена. Звони мне в любой момент — чтобы выпить вместе, пожаловаться друг другу или просто потусоваться.
— Конечно, я рад, если мы снова будем друзьями.
— Это не просто слова, Мэтт, — сказала Джинни с явной серьезностью в голосе. — Я этого правда хочу. Быть настоящими друзьями. И не только с тобой, но и с Гершвином. — Она обняла меня. — Мы могли придумать что-нибудь получше, чем просто разойтись в разные стороны. — Ее голос дрожал. — Мы должны были придумать что-то получше.
46
To:mattb@c-tec.national.com
From:crazedelaine@hotpr.com
Subject:Как дела?
Мэтт!
Пишу тебе короткое письмо просто узнать, как твои дела. Я волнуюсь за тебя с тех пор, как узнала твою новость. Знаю, ты не хочешь, чтобы я волновалась, но я ничего не могу с собой поделать. Просто хочу убедиться, что с тобой все в порядке. На этой стороне пруда все без перемен. Работа слегка достала. (Но когда она не достает?) Сара все еще ночует на Адском диване (кстати, она ни разу не пожаловалась на то, какой он неудобный, а значит, либо она просто не хочет показаться невежливой, либо у нее стальной позвоночник), а мои родители собираются скоро приехать в гости. Я сообщила им, что мы с тобой расстались, и папа был счастлив, как победитель телеигры. Я тебе говорила, почему ты ему никогда не нравился? Потому что ты англичанин. А мой папа в жизни хорошего слова не сказал про англичан. Он говорит — я цитирую — «Они все делают, как будто им в задницу телеграфный столб засунули». По правде говоря, — ему не нравился ни один из моих парней. По-моему, что у отцов получается лучше всего, так это ненавидеть тех, с кем встречаются их дочери. Ну, мне пора сделать кое-какую работу (или хотя бы сделать вид, что я ее делаю).
Не вешай нос.
Как всегда с любовью,
Элен ххх
To:crazedelaine@hotpr.com
From:mattb@c-tec.national.com
Subject:Я
Элен!
Рад слышать, что ты в порядке, подружка, и что Адский диван не сделал Сару инвалидом, и что твой папа по-прежнему меня недолюбливает. Ну а кроме всего этого, спасибо за все остальное в твоем письме и за телефонный звонок. Я на самом деле в порядке. Гершвин, Джинни и я ходили сегодня на кладбище, где похоронен Эллиот, и у меня было странное чувство, совершенно некомфортное. Понятия не имею, чего мы хотели достичь своим походом на кладбище. Странно, что в тяжелые моменты, когда не знаешь, как действовать, чаще всего действуешь, как в каком-нибудь телесериале. Но мы вовремя остановились и поехали в бар. Кажется, этот день стал для нас поворотным моментом. Думаю, мы снова будем друзьями, и это меня радует. В любом случае, ты тоже не вешай нос и постарайся поберечь нервы, когда приедут твои родители.
С любовью,
Мэтт.
47
Соблюдая данное друг другу слово, мы с Джинни поддерживали отношения. Началось все с визитов в «Кингс Армс» почти перед самым закрытием — Гершвин тоже присоединялся, когда мог, — и постепенно перешло к походам в кино и ужинам посреди недели и в конце концов к самому главному элементу дружбы: мы просто могли зайти к друг другу без всякой причины — лишь для того, чтобы поговорить, выпить кофе и выкурить по сигарете. Иногда к нам присоединялся Иэн, иногда Зоя, но чаще всего мы были втроем, и — не без некоторого колебания я признаю — это напоминало прежние времена.