Скорпион его Величества
Шрифт:
Наступательный порыв Сивучей был сломлен, они, разрозненные и ошеломленные, по одному и кучками перешли к обороне. Я оглянулся, Грыз выправил положение и отряд, ударивший им в спину, оказался в полном окружении.
Грыз почувствовал, как давление противника ослабло и увидел, что левый фланг противника рассеян, но с тыла на них двигается небольшая, но плотная группа их сотни воинов, чтобы атаковать.
– Оргрит!
– крикнул он сотнику, - поворачивай свою сотню и ударь вон по тем врагам он показал топором на несущуюся на них лавину противника. Впереди всех рвался и яростно рубил топором какой-то
Грыз развернул быка ударил в бока пятками у устремился ему на встречу. Он тоже вырвался вперед своих воинов и два орка, оскалившись, как саблезубые тигры, неслись друг на друга. Грыз видел, что воин юн и, подскочив к нему, занес топор показывая, что рубанет сверху и открывая левый бок, но это был ложный прием, который должен был заставить противника открыться. Но к его удивлению тот на уловку не поддался и ударил его, его же приемом. Ногой, вытащенной из стремени, заставляя опустить шит, и следом полетело лезвие топора параллельно земле, над головой быка ему в живот. Это был его коронный прием. Но задуматься об этом времени не было. Подставив щит под углом, он отклонил удар и сам ударил ногой, ткнув топором в лицо. Воин не стал прикрываться щитом, он уклонился и перехватил древко топора рукой. Их оскаленные лица приблизились друг к другу.
– Сын!
– Отец!
– одновременно прозвучали два слитных удивленных возгласа. Они вцепились в топор и закружились на месте.
– Сынок, Шыргун! Ты стал славным воином, - рыча и пытаясь вырвать топор из цепких рук похвалил сына Грыз.
– Тебе спасибо, отец, ты меня учил, - не отпускал топор молодой орк.
Они ничего не видели, что происходит во круг. Их быки прижались друг к другу боками, тяжело дыша и кружились на маленьком пятачке.
Битва вокруг них прекратилась. По традициям орков, когда сошлись вместе два предводителя, сражение на это время замирало. Чей предводитель победит, того и победа, и не важно, что побеждала сторона проигравшего. Отец орков отдал победу лучшему.
В этих традициях было зерно своей логики. В предводители избирались лучшие и схватка этих орков прекращала взаимное истребление, сохраняя жизнь мужчинам, дабы не оскудела степь и племена не вымерли.
– Такие воины нужны нашему господину, - довольно оскалился Грыз, он был горд, что его юный сын возглавил атаку сотен орков противника, и они пошли за ним следом, признав его превосходство.
– У орков только один Господин!
– Рычал юный орк, - это Отец Орков. Ты нашел себе ложного бога, отец.
– Ты молод и многого не понимаешь, сын, - толкая того плечом, отвечал Грыз, он почувствовал силу рук Шыргуна. Тот крепко держался за древко, не уступая отцу.
– Может быть я и молод, но я не пришел убивать воинов своего племени. Я пришел умереть за них. За мать, за сестру. Ты помнишь о них?
– Помню, сын, и сердце мое скорбит, но я отверг себя! Свое родство! Отверг не по своей воле, а по воле Отца Орков. Сивучи согрешили и огорчили его, поэтому я здесь.
– Я здесь, чтобы доказать тебе, что ты заблуждаешься. Отец любит нас, и мы победим, - лицо сына стало серым от натуги. Бороться отцом было немыслимо трудно.
– Ты уже проиграл!
– засмеялся Грыз, и выпустил топор. Подхватил левой рукой пошатнувшегося сына. А правой резко
Грыз ловко подхватил свой топор. Сдернул сына с седла и перекинул беспомощное тело через луку седла.
Налитыми кровью глазами оглядел безмолвное поле боя и подняв верх свой топор, победно заорал боевой клич:
– Худжгааарх!
Ему откликнулись сотни глоток, подхватив клич, и над полем разнеслось победное:
– Худжгааарх!
Побежденные Сивучи, сгорбившись, покидали поле боя. Сражаться дальше не имело смысла. Только разгневать Отца, который показал на чьей он стороне. Ни смелость, ни отчаянная жажда победить или умереть, ни подвиги на поле брани, не смогли переменить его воли.
Они уходили, понимая, что становятся добычей для других племен. Скоро те, как коршуны слетятся, чтобы поживиться падшими. Слава Сивучей прошла, как исчезает утренняя роса на траве, при восходе светила. Теперь каждый был сам за себя.
Я смотрел на поле брани. Трупы, порубленные и сожженные, усеяли пространство, куда мог дотянуться взгляд. Стоны раненых и жалобной мычание покалеченных быков. Радостные крики победителей, вот, что видел я, и это меня не радовало. Не был я готов к таким жертвам и почти со слезами на глазах, со скорбью в сердце, взирал на дело своих рук. Нет, не созидатель я. Это точно. Я - разрушитель!
– Не кори себя, мой друг, - услышал я нежный, успокаивающий голос Шизы.
– Мир так устроен, чтобы создать что-то новое, нужно разрушить старое. Ты пока не понимаешь, но я думаю, что не по воле Рока или призыва магов ты попал в это мир. Сила гораздо более могучая избрала тебя, чтобы ты смог выполнить ее предначертание. Ты же видишь, местные Хранители забыли свои обязанности, свой долг, они поделили мир и раздробили его. Сам смысл существования во вселенной такой изюминки, пропал. Он стал, как вещь, сама в себе. Но так не должно быть. Во вселенной все взаимосвязано и непротиворечиво. Это закон непреложный и истинный. Иди без сомнений по своему пути и делай, что должно.
Может быть, девочка права. В ней скрыта мудрость неизвестного создателя и знания о вселенной, в это я верил, поверил и ей.
– Делай, что должно?
– повторил вслух я. И пошел по полю, усеянному павшими.
Раненных я лечил всех, без разбора. Тех, кто выжить не мог, безболезненно отправлял за грань, забирая у них энергию и тратил ее на других, излечивая их. Я ходил весь день и всю ночь. Не пропустил ни одного. Помог и быкам, кого избавил от мук, кого поставил на ноги. Усталый и опустошенный, утром как только начался заниматься рассвет, улетел на спутник.
Глава 3
Лигирийская империя. Город Брахнавар
Два дознавателя из тайной стражи порта ходили по залу трактира и внимательно рассматривали сидевших людей за одним из столов. Сам трактир был пуст, а на его пороге стояла портовая стража, не пропускающая в него никого. Но никто и не рвался в трактир, который был местом сбора местных бандитов, воров и нищих. Завсегдатаи этого притона знали, что в нем произошло и держались от него подальше.