Скорпион в янтаре. Том 1. Инвариант
Шрифт:
В отсек неожиданно начали протискиваться еще две неуклюжие фигуры. Виктор Овчаров, которого Шульгин решил взять с собой в качестве дипломатического советника (тоже пока «без портфеля», но с перспективой), и Иван Буданцев, будущий советник по вопросам внутренней безопасности. Фактически – начальник его личной контрразведки, которую он решил создать в параллель к республиканской, пребывающей в почти полном развале, да вдобавок нашпигованной агентами любой ориентации.
Сашка познакомил столь непохожих людей, рассказал, как при драматических обстоятельствах едва не пересеклись их пути и какую роль каждый из них сыграл в той истории, предложил им общее увлекательное
В отсеке сразу стало очень тесно.
– Что, соскучились?
– Не так чтобы очень, – ответил Овчаров, пытаясь как-то устроиться, – да слишком нудно там сидеть. Летал я на приличных самолетах, да еще и с подачей закусок и напитков, а тут как бычки в консервной банке. Вздрогнем? – вытащил из-за пазухи собственную фляжку.
– Мы уже, а вы давайте, только не увлекаясь…
– Увлечешься тут. Нос скоро отмерзнет, – пробурчал Буданцев. – Вы всегда в таком холодище летаете? – спросил он Громова.
– Летом чуть теплее, – усмехнулся тот. – Так я пойду?
– Здесь вы командир. Не смею задерживать…
– О чем говорили? – спросил Овчаров, когда они остались одни.
– Да так, пристрелка. Я предложил ему должность главкома республиканской авиации, он обещал подумать.
– Считаешь – справится?
– Имею основания. По крайней мере, на мой взгляд это лучшая кандидатура из имеющихся. Начальство наше все стремится выдвигать асов. Слабость у него такая, вызванная почтением к непонятному. Над облаками летаешь, умеешь бочки крутить и чужие самолеты сбивать – и вперед! А что человек, кроме как самим собой, ну, может, звеном или (что реже) эскадрильей, ничем руководить не в состоянии, это, считается, дело десятое. Нам, напротив, я уже сто раз это повторял, организаторы нужны, со стратегическим мышлением и железной волей. Что сильнее – войско львов, возглавляемое бараном, или наоборот?
– Ну-ну, посмотрим…
Глава шестнадцатая
К моменту появления Особого представителя, названного, впрочем, в письме к испанскому правительству всего лишь «поверенным в делах», обстановка в расколотой примерно пополам между республиканцами и мятежниками Испании складывалась следующим образом.
В конце декабря 1937 – начале января 1938 г., несмотря на потерю северных провинций и активизацию поддержанных немцами и итальянцами мятежников, военное командование республики, преодолевая внутренние разногласия, решило провести крупную наступательную операцию под Теруэлем. Планировалась она без должного размаха, как отвлекающая, имея главной целью предотвращение генерального наступления франкистов на Мадрид.
Вместе с тем при взгляде на карту любому грамотному военному сразу же бросалась в глаза стратегическая перспектива. Теруэль находился на вершине обращенного к юго-востоку выступа, глубоко вклинившегося в республиканскую территорию. С этого плацдарма мятежники имели реальную возможность прорваться к Средиземному морю и в очередной раз рассечь оставшуюся территорию республики пополам, что в перспективе вело к неминуемой катастрофе. Ни Каталония, ни Центр поодиночке долго сопротивляться не могли.
В случае же успеха республиканцев в крайне тяжелое положение попадали мятежники. Условия местности и неожиданно суровая погода (метели, мороз до —20 °C) заставили бы их отступать до ближайших укрепленных позиций у Альбарассина, а то и Сигуэнсы, а это более ста километров. В случае правильной тактики и своевременного ввода резервов отступление вполне могло превратиться в паническое бегство, при котором франкисты потеряли бы свои самые боеспособные части. Остальных, по расчетам, для восстановления фронта явно не хватало. Вырисовывался аналог Курской дуги (или того стратегического «мешка», что немцы устроили Красной Армии под Белостоком).
В развитии операции возникала возможность нанести заранее подготовленные удары вдоль Эбро на Сарагосу и от Сигуэнсы в направлении Бургоса, столицы мятежников.
В условиях маневренной войны и невысокой плотности войск задача вполне решаемая. Генерал Брусилов выиграл летнюю кампанию шестнадцатого года в куда более сложных условиях. Да и Слащев бы не подкачал, окажись он сейчас в Испании.
Сосредоточив на фронте 5 корпусов, в том числе три корпуса достаточно обученной и прилично вооруженной Маневренной армии, 135 орудий, 150 танков и бронемашин, значительную часть авиации, Народная армия тремя ударами по сходящимся направлениям прорвала фронт мятежников, окружила 52-ю пехотную дивизию франкистов и силами двух дивизий создала внешний фронт окружения. Остальные соединения ворвались в Теруэль.
Мятежники, в свою очередь, перешли в контрнаступление, бросив в бой деблокирующую группировку из шести дивизий, но успеха не добились, столкнувшись с введенным из резерва 5-м армейским корпусом. К 7 января остатки франкистского гарнизона города сдались. Серьезные потери и экстренная перегруппировка войск заставили Франко отказаться от очередного штурма Мадрида. Пожалуй, это была одна из немногих правильно спланированных операций за все время войны.
Только ни в коем случае нельзя было ее останавливать, но увы, как раз к такому решению склонилось республиканское командование, надумав срочно перебросить большую часть сил и техники на Южный фронт, для наступления на Кордову и Гранаду.
Ничего глупее нельзя было придумать.
…Шульгин в Москве зря времени не терял. Естественно, к описываемому периоду ни один советский военачальник опыта современной войны не имел и иметь не мог: с двадцать второго года, за исключением локального конфликта на КВЖД, Красная Армия не воевала. Гражданская была слишком давно и, вопреки мнению тогдашних теоретиков, никаких стратегических уроков дать не могла в силу своей абсолютной (в военно-теоретическом смысле) уникальности. Соответственно, подбирать себе помощников по критерию воинских талантов Шестаков не мог.
Зато мог Шульгин, руководствуясь знанием будущего. Исходя, к примеру, из того, кто как себя проявил в первые полгода Отечественной войны в аналогичной, но на самом деле еще более трудной, чем у республиканцев, обстановке.
Главным военным советником, а фактически Главкомом всех вооруженных формирований республики он решил назначить комдива Рокоссовского. Командующим объединенной группировкой советских «добровольцев» – комбрига Петрова, прославившегося во время обороны Одессы и Севастополя. Оба летом сорок первого проявили себя наилучшим образом. Первый – командуя механизированным корпусом, вынужденным сражаться без приказов, снабжения, знания стратегической ситуации, второй сумел создать боеспособную Приморскую армию из остатков раздерганных и деморализованных частей, когда многозвездные генералы теряли управление сверхмощными группировками и бежали в тыл «вперед собственного визга». Он же успешно оборонял беззащитные с суши приморские «крепости», проявляя чудеса изобретательности в безнадежной, казалось бы, обстановке.