Скованные намертво

Рясной Илья

— У него, гада, ствол. Вытащил пистолет Макарова.

— Отоварить надо, бандюка, — омоновец шагнул и снова занес автомат.

— Я тебе отоварю, сопля, — произнес Аверин. — Старлей, заодно и удостоверение посмотри.

— Чего? — агрессивно подался вперед омоновец.

— Удостоверение в правом кармане, — повторил Аверин, ошпарив сержанта взглядом.

Старший лейтенант полез к нему в карман и вытащил удостоверение.

— Старший оперуполномоченный по особо важным делам ГУУР МВД РФ, — вслух прочитал он и неуверенно добавил. — Таких ксив за три рубля

десяток.

— Да? А таких старлеев на каждом углу сотня, так что без одного милиция обойдется. Сегодня же будешь у начальника Управления на ковре. А завтра в рэкете работу станешь искать.

— Ну, это… — старший лейтенант задумался. Омоновец молчал, с трудом пытаясь сообразить, что же происходит.

— Что, не устраивает? Пошли в квартиру, позвоним дежурному по ГУУРу. Он бригаду пришлет, — продолжал напирать Аверин.

Старший лейтенант повертел в руках удостоверение, козырнул:

— Извините.

— Вы вообще чего приперлись?

— Ваша соседка позвонила в отделение, сказала, что в этой квартире живет боевик, участвовавший в защите «Белого дома».

— Боевик, да?

— Да…

Тут дверь тридцатой квартиры распахнулась, выглянула соседка, захихикала:

— Повязали урода… У, бандит. Президента убить хотел. Нашего президента.

Она заговорщически захохотала. И с размаху захлопнула дверь.

— Это она вызвала? А вы знаете, что она на учете в психдиспансере?

Старший лейтенант затравленно огляделся. Ему сейчас хотелось оказаться подальше отсюда.

— А теперь брысь отсюда, пока я добрый. А ты, пацан, меньше своей железякой маши. Дернулся бы, сейчас сопли по полу развозил.

— Ну, эта… — протянул омоновец.

— Что вы еще хотите возразить, товарищ сержант?

Омоновец нахмурился. Но промолчал.

Аверин зашел в квартиру. Упал в кресло. Истерия всеобщая. Поиск мифических снайперов, которые якобы обстреливали военных и милиционеров. Поиск врагов народа. Поиск защитников «Белого дома». Угрозы разобраться со всеми. Аверину было противно. Он с трудом представлял, что всего три дня назад пребывал в тихой Германии. Возвращение в Россию напомнило возвращение на фронт.

— Вот раскладка по достаточно серьезной бригаде, — сказал Леха Ледокол, протягивая дискету. — Шифр к информации «д-Тайга-4000».

— Понял, — Аверин положил дискету в карман.

— Где-то в России появился Паленый. Помоги мне его найти.

Паленый входил в перечень лиц, которых жаждал отыскать Ледокол.

— Чтобы как с Басмачом получилось?

— Ты же знаешь, что это за человек.

Аверин задумался.

— Хорошо. Попытаюсь.

— Попытайся. И Калача имей в виду.

— Ладно.

В Главке Аверин послал запросы по всем лицам, которыми так интересовался Ледокол. Он уже наводил кое-какие справки, но так и не мог понять этого интереса. Аверин знал, что. Ледокол уничтожает этих бандитов. Что и говорить — выбирал он далеко не лучших представителей человечества. Аверин не видел греха в таком сотрудничестве. Опер в том аду, в который превратилась страна, при параличе правосудия

получает моральное право использовать средства, в нормальной обстановке представлявшиеся не просто противозаконными, но и преступными. Ничего не поделаешь. Слишком жестокий бой идет, чтобы размениваться на душевные терзания.

Аверин просмотрел дискету. Расклад оказался по разборкам в Тюмени. Там шла мафиозная война. В течение года были ликвидированы руководители самых серьезных преступных группировок. Дело грозило зависнуть, хотя в принципе совершенно ясно, кто кого как и за что валил. Информация Ледокола давала возможность произвести аресты. Аверин доложил Ремизову и на следующий день вылетел в Тюмень. И на три недели застрял там, отрабатывая информацию.

В нефтяном центре России он бывал уже не раз. Грань между роскошью и нищетой ощущалась куда больше, чем в Москве. Нефтяные бароны — директора объединений и хозяева фирм — держали свои мини-армии, именуемые службами безопасности. Регион будто проваливался в прошлое, к каким-то феодальным отношениям. Преступность распоясалась поболе, чем в столице. Беспредел царил везде — начиная от подъезда дома и кончая кабинетами в администрации области.

Первые две недели Аверин с начальником уголовного розыска и РУОПа наметили основных фигурантов. Все это время Аверин сидел как на иголках, боясь, что информация уйдет и все сорвется. А потом врезали по группировке Ганса. Провели повальные аресты. Изъяли два автомата Калашникова, тысячу патронов, штатовскую пехотную винтовку «М-16», гранаты, пистолеты и девять машин.

Тюмень делили три преступные организации: «десятка», состоявшая из спортсменов, под руководством некоего Антипина, группа Рашида и группа Ганса.

Гансу осточертели бесконечные разделы сфер влияния. Он решил сразу срубить головы конкурентам. Будучи человеком умным, понимал, что делать все торопливо, без подготовки нельзя. Для приобретения оружия, транспорта через подставных лиц он взял кредит на сотню тысяч долларов. Его «наружка» до минут изучила распорядок дня конкурентов, места их появления.

К акциям готовились тщательно. Приобрели радиостанции, машины, разработали роли, пути отхода, алиби. У кавказцев купили несколько «АК-74». И в один прекрасный день был расстрелян Рашид. Потом Антипин. Всего завалили пять человек. Двоих вне Тюмени.

Убедившись, что дело закрутилось на все обороты, Аверин вернулся в Москву.

— По итогам года орден получишь, — заявил Ремизов, когда Аверин появился в его кабинете.

— Как Толик Ненашин?

— Нет, такой орден тебе не светит, — сказал Ремизов. — У него звезда Героя.

Ненашин, опер с Петровки, 38, недавно получил Героя России за штурм «Белого дома». В документе было сказано, как он первым, преодолевая шквальный огонь противника, ворвался в здание Верховного Совета. На деле он вообще отказывался идти туда, но ему пригрозили увольнением. На штурм он шел, прилично поддав и зарекшись в кого-либо стрелять. В здание проник первым, застал там троих защитников с одним автоматом, в магазине которого оставалось три патрона.