Скованные намертво
Шрифт:
— Мужики, бросайте оружие, — предложил оперативник.
Противники драться не хотели. И убивать друг друга тоже. Все четверо забрались за угол. Ненашин угостил защитников американскими сигаретами, которые раздали штурмующим перед началом акции.
— Сейчас придурки отмороженные появятся, — сказал он. — Я вас выведу.
Вывел, как обещал. Уберег людей от больших неприятностей. И получил звезду Героя России. Когда он обмывал ее, спьяну хотел отдать в переплавку, но его остановили.
— Зачем мне орден? — сказал Аверин. — Я согласен на медаль.
— Кстати, пришло подтверждение — похоже, Глобуса действительно завалил Александр Македонский.
— И
Октябрь закончился, к середине ноября повеяло морозами. Маргарита уехала в Сочи догуливать отпуск. И Аверину было одиноко и холодно. В квартире почему-то перестали топить. Что-то где-то лопнуло и за два дня квартира прилично вымерзла. Аверин ходил дома в старом тулупе, пытался соорудить нечто вроде одежды и Пушинке, но та холод переносила прекрасно. Все-таки в ее жилах текла кровь сибиряков, а сибирским котам, как известно, не страшны даже самые трескучие морозы, они спят в снегу, как на перине.
— Вот, приучайся, — сказал Егорыч, грея на своей кухне руки над газом. — Это будущее всей России. Скоро везде отключат отопление.
— Начнем газом греться.
— И газ отключат.
— И электричество?
— Тут уж какие сомнения!
— Ага, и водку отнимут, так что не согреешься.
— Будем жить в пещерах. Все естественно. Народ скатывается в первобытное состояние. И тому масса свидетельств.
— Какие?
— Например, посмотри на наш подъезд. Исписан от первого до последнего этажа/английскими словами, изрисован похабными картинками. Это, дорогой мой, наскальная живопись. В сознании обывателя всплывают загнанные в глубину первобытные архетипы. В древности дикари разрисовывали пещеры. Сегодня — подъезды.
— Да ну тебя.
— Радуйся, если к весне отопление включат, — усмехнулся Егорыч.
Но отопление все-таки включили. Как раз в тот вечер, когда Аверин с трудом заволок в квартиру электрический радиатор, который выпросил на работе. Пушинка разлеглась на горячей трубе в ванной и проспала там несколько часов, пока квартира окончательно не прогрелась.
Отдел Долгушина начал отрабатывать долгопрудненскую группировку. У Аверина был там свой интерес — замаячил кончик четырех убийств в Московской области и во Владимире, и он подключился к работе. Тут-то и показала подмосковная мафия в очередной раз свой оскал.
Шестеро сотрудников вели наблюдение за Коптевскими банями — излюбленным местом встреч долгопрудненцев. Сработали топорно. Наблюдение засекли. Братва направилась к руо-повцам. Один сотрудник продемонстрировал удостоверение МВД и потребовал предъявить документы. И на них навалилась вся толпа с бейсбольными битами. У одного оперативника вырвали пистолет, но в схватке он вернул его обратно и выстрелил, ранив нападавшего. После этого бандиты чинно удалились с поля боя, оставив шесть раненых руоповцев.
Обалдевшее от такой наглости руководство РУОПа объявило охоту на долгопрудненцев. Тактика привычная — работа по адресам. Руоповцы врывались в квартиры и кабаки, считали зубы. Бандиты должны были понять, что такие вещи делать — это себе дороже.
Долгопрудненская преступная группировка снискала заслуженную славу одной из самых отпетых в Москве и области. Под ружье могли встать две сотни бойцов, как правило, из судимых или из бывших спортсменов. В нее входили жители Коптева, Долгопрудного, также подрабатывали заезжие уголовники из Архангельска и Красноярска. Впрочем, единой группировкой ее
Долгопрудненские бойцы прославились особенно бесцеремонными расправами над конкурентами, рядом жестоких кровавых дел, совершавшихся открыто, не таясь. Естественно, они не могли оставаться вне поля зрения милиции. В бегах находились два активных члена группировки, в девяносто первом разгромивших кафе «Виктория» в Москве. Искали еще одного, убившего двух кавказцев. А один из отморозков разыскивался за убийство сотрудника муниципальной милиции.
У долгопрудненцев сложились теплые отношения с теми сотрудниками юстиции, которым наскучило жить на зарплату. Например, в Железнодорожном РУВД за взятку было прекращено дело в отношении двух долгопрудненских лидеров, в «Мерседесе» которых нашли «ТТ» и «маузер».
Долгопрудненская мафия отличалась четкой внутренней структурой, имела отлично работавшие разведку и контрразведку. Ее щупальца опутали многие коммерческие структуры. Но главным источником ее дохода считалось «Шереметьево-2». Там под ней стояли извозчики, наркоторговцы, женщины наилегчайшего поведения, а также казино. Контролировала она художественные промыслы в Сергиевом Посаде, Коптевские бани. Крепли зарубежные связи. Долгопрудненские создали ряд совместных российско-германских предприятий, вместе с Гонконгом осуществляли торговлю наркотиками и ширпотребом. Добрые отношения у долгопрудненских сложились с солнцевской и зеленоградской оргпреступными группировками.
Вскоре сотрудники РУОПа установили лиц, принимавших участие в бою у Коптевских бань. Среди них оказались Заикин — управляющий маркетинговой службой ТОО «Альтаир», Титов — находившийся в розыске за ряд преступлений, изобличенный в убийстве, он скрывался в Германии, но был оттуда депортирован. И еще несколько «шестерок» — их удалось отыскать быстро и сунуть в задержку. После этого начался обычный концерт, именующийся торжеством гуманизма. Сбежались адвокаты, посыпались жалобы. И дело стало принимать фантастический оборот.
После очередного разбора бандитских подметных писем дело предстало так, будто в возникшем конфликте виноваты работники милиции, превысившие свои полномочия, избившие бедных коммерсантов при задержании, явно незаконном. Кончилось тем, что старший следователь прокуратуры задержала на трое суток сотрудников РУОПа.
— Ну что за скоты, — кричал Долгушин, мечась по кабинету. — По своим же бьют.
— Ты для прокуратуры не свой, — сказал Аверин. — Ты — враг номер один.
— К е… матери их всех. — Долгушин ударил кулаком о стену. — Пишу рапорт, и пусть они что хотят, то и делают. Пускай прокурорские бандюкам зад свой подставляют, пусть петухами у них работают. Пускай оперов сажают. Пускай бандиты своего прокурора назначают. Пусть. Я в этом дерьме больше копаться не намерен.