Скованные одной целью
Шрифт:
– Дельце надо одно провернуть. Козла одного наказать по полной программе.
Танцор вспомнил вчерашний разговор и мгновенно сообразил.
Правда, было совершенно непонятно, каким образом можно отвлечь Стрелку от её маниакальной затеи. Убеждать её в том, что это и опасно, и не женское дело, и преждевременно, было столь же бессмысленно, как уговаривать бронзового Маяковского перейти на другую сторону Тверской.
– Надеюсь, ты хоть без пушки?
– Надейся, надейся, дорогой.
Это было уже совсем хреново. А в совсем хреновых ситуациях Танцор соображал стремительно и безошибочно.
Включил пентюру, открыл файл, который приволок Следопыт. И нашел данные по нейрохирургу. Насмерть запомнил адрес, номер автомобиля и рожу.
И погнал на Переяславку.
Стрелка нервно прохаживалась перед подъездом Мовсесяна. Давно бы уж должен подъехать, старый кобель. Ведь дома и жена, и двое детей. Наверняка дети ещё уроки не сделали. Им надо помогать. Пифагоровы штаны на все стороны, блин, равны! Или правило буравчика. Или окислительно-восстановительные реакции. Да мало ли ещё чего, что люди изучают в школе совершенно бессмысленно. Чтобы сразу же забыть навсегда. И никогда больше не вспоминать ни про двухголового Бойля-Мариотта, ни про отличие металлов от галогенов. Вполне хватает того, чтобы твердо знать, что у тебя в «Понтиаке» стоят именно галогенные фары. А что и как – пусть механик знает…
Так Стрелка и ходила вдоль дома, злясь и нервничая. Неужели, старый козел, по бабам шляется?! Когда дома дети неученные! Жена нетраханная!
«Фак, фак!» – зло твердила Стрелка.
Наконец из-за угла вырулило ослепительно-красное «Вольво». Именно такое, как на фотографии. И с тем же номером. И за лобовым стеклом была та же самая рожа.
«Фак!» – в последний раз подзарядила себя Стрелка. И начала активные действия.
«Вольво» остановилось у своего подъезда. Стрелка неторопливо шла навстречу, прижимая к груди пакет с мандаринами – даром солнечного Кавказа, о котором этот козел уже, видимо, навсегда позабыл. Не те там бабки.
Шла, понимая, что он ещё будет выключать магнитофон, какую-нибудь мерзкую блатняжку, вытаскивать ключ. И только потом начнет открывать дверь.
Все было рассчитано.
Поэтому она шла медленно, несуетливо и спокойно, как стальная пружина, которая прекрасно знает, что её освободят в нужный момент. И что она беспрепятственно обрушит боек на капсюль тогда, когда это будет необходимо…
Дверь начала медленно приоткрываться.
Стрелка слегка скорректировала скорость.
Дверь раскрылась. На асфальт встал левый черный ботинок, над которым возвышался красно-желтый носок.
«Все правильно, – подумала Стрелка, – кавказец, дитя жаркого солнца».
В конце концов появился и весь Мовсесян. С рукой, достающей из кармана дистанционный пульт. Мовсесян, сосредоточенный на том, что сейчас закроются замки, машина пикнет условленным пиканием и моргнет фарами.
Но прежде, чем это произошло, на Мовсесяна налетела всем телом какая-то девушка. Дуреха. Раззява. Ойкнула. И рассыпала мандарины.
Еще раз ойкнула. А потом и всхлипнула. И что-то занюнила про бабушку, больницу и витамины.
Мовсесян глянул более внимательным глазом: отличная телка! Пальчики оближешь. С каким-то особым специфическим шармом.
И начал помогать девушке собирать мандарины, как бы невзначай прикасаясь к её ладоням.
Мандаринов Стрелка купила аж целых три килограмма. Чтобы с гарантией, а не наспех.
Встала, как бы перекладывая часть собранного в другой пакет.
И начала мысленно заклинать Мовсесяна, чтобы тот собирал по-другому. Чтобы опускал свою виртуозную правую ладонь не сверху вниз, а чтобы брал оранжевые шарики сбоку.
И наконец-то! Ладонь Мовсесяна зависла перпендикулярно асфальту, ребром.
Стрелка мгновенно обрушила на неё свой тяжеленный каблук!
И ещё раз!
Показалось, что раздался хруст ломающихся костей.
Однако это был скрежет металлической подковки об асфальт.
Мовсесян рухнул на колени, прижал правую ладонь к животу и завыл, раскачивая головой, словно монстр из игры «DООМ».
Надо было срочно делать ноги. И Стрелка побежала вдоль дома, швырнув на землю идиотский пакет с мандаринами.
Сзади кто-то закричал. Голос был женским. И немолодым.
Однако топота за спиной не было. И это радовало.
Но радоваться было рано, потому что впереди, метрах в тридцати, нарисовался какой-то хрен с горы. Потому что сзади старуха криками передавала уже вполне конкретную информацию: «Держи её, держи! Убила! Убила!»
Поворачивать назад было нельзя.
Слева был чахлый двор. За ним стоял точно такой же дом. Дальше, вероятно, был ещё один двор.
Хрен с горы был нестарым, худощавым и, судя по роже, злым. Дворами вряд ли оторваться.
Подбежать и врезать головой в солнечное сплетение?
Ботинком по яйцам?
Пальцами в глаза? Но нет, такой финт у неё не получился бы.
Стрелка начала замедляться, лихорадочно прокручивая варианты спасения.
А хрен с горы все стоял. И стоял явно с недобрыми намерениями.
И тут слева взвизгнули тормоза. Посмотрела. И увидела жигуль с открытой дверью. Из которого Танцор кричал:
– Прыгай скорей, дура!
Стрелка запрыгнула и захлопнула дверь.
Танцор с постоянным набором скорости пошел вперед. На хрена с горы. Который уже стоял посреди дороги, разведя в стороны руки.
– Уйди, мудак, уйди! – заклинал его Танцор.
Но тщетно. Хрен с горы стоял все так же непоколебимо. Все так же растопыривал руки, словно снимался в трюковом эпизоде.
Танцор с огромным трудом обошел его по короткой дуге, не причинив хрену с горы ни малейшего физического ущерба.
– Не тех ловишь, кретин! – сказал Танцор, мелко дергаясь правым веком.
– Ну, и чего ты добилась? – спросил Танцор, остановившись и закурив.
– Как это чего? – изумилась Стрелка, которой не только не восхищались, но, похоже, даже наоборот. – Нейрохирургу пальчики важней, чем пианисту. Теперь он только истопником сможет работать. Вот и всё.