Скованные одной цепью
Шрифт:
— И ты даже не попробовал ей помочь?
— Помочь — как? — Лекс воздел ладони. — Например, организовать прямо на месте нападение на клуб? Или потащить в центр реабилитации для наркоманов?
Майрон промолчал.
— Ты не знаешь торчков.
— Почему же? — возразил Майрон. — Помню, как вы с Гэбриелом спускали все свои наличные на порошок и блэкджек.
— Порошок и блэкджек. Славно звучит, — улыбнулся Лекс. — И что же ты не вытащил нас из этой ямы?
— Наверное, надо было.
— Не-а, ничего бы у тебя не получилось. Выбираться всегда
Майрон задумался. Он думал об Алисте Сноу: не лучше ли было бы, если бы он сразу вмешался в это дело, поговорил с Гэбриелом? Он едва не сказал это вслух, но передумал: какой смысл?
— Ты хочешь все привести в порядок, — сказал Лекс, — но мир живет в соответствии с определенными приливами и отливами. И когда меняешь их очередность, становится только хуже. Не все войны — твои, Майрон. Не против, если я приведу тебе небольшой пример из твоего собственного прошлого?
— Да нет, — кивнул Майрон и тут же пожалел о сказанном.
— Когда мы с тобой познакомились в незапамятные времена, у тебя был серьезный роман с одной девушкой. С Джессикой, не помню ее фамилии, писательницей.
Досада Майрона принимала все более определенные формы и усиливалась.
— И что-то там у вас случилось. Не знаю, что именно. Сколько тебе тогда было, двадцать четыре? Двадцать пять? Тогда я был страшным фанатом баскетбола и все про тебя знал. Ты был первым номером на драфте «Бостон селтикс». Будущая суперзвезда, все звезды сходятся, и вдруг бамс — сломанное колено на предсезонной игре. И конец карьере, вот так.
Майрон поморщился.
— И все же к чему ты клонишь?
— Еще секунду, ладно? В общем, ты поступаешь на юридический факультет Гарварда, а окончив, отправляешься в академию Ника Болитьери за теннисными звездами. Против больших парней из «Ай-эм-джи» или «Тру-Про» шансов у тебя не было. Тебя же никто не знал. Ты только-только с университетской скамьи. Но тут ты натыкаешься на Китти, она подает большие надежды, а когда бросает играть, ей на смену приходит Сьюзи. Знаешь, как тебе это удалось?
— Я по-прежнему не вижу никакой связи.
— Еще секунду. Так знаешь?
— Наверное, сделал удачный бросок.
— Нет. Ты заполучил их так же, как заполучил меня, когда я узнал, что тебя интересует не только спорт. Надо отдать тебе должное, Майрон, ты приличный человек, и это сразу чувствуется. Да, ты умеешь обращаться с людьми, и, признаем это, финансовое сотрудничество с Уином помогло тебе взять хороший старт. Но среди других тебя выделяет то, что ты человек неравнодушный. Мы все знаем, что стоит попасть в беду, и ты придешь на выручку. И еще мы знаем, что ты скорее дашь руку себе оторвать, чем украдешь у нас никель.
— При всем уважении, — перебил его Майрон, — я никак не пойму, что ты хочешь сказать.
— Так что, когда мы повздорили со Сьюзи и она обратилась к тебе, ты сразу взялся за дело. Это твоя работа. Тебе за это платят. Но если не платят, тогда все иначе и у меня другая философия: поверхность колеблется.
— Ой, можно записать? — Майрон сделал вид,
— Не умничай. Я только одно хочу сказать: не надо вмешиваться в чужие дела, даже с лучшими намерениями. Это опасно и бестактно. Когда между вами с Джессикой пробежала кошка, разве понравилось бы тебе, если бы кто-то из нас сунул нос и постарался помочь?
Майрон вытаращил глаза.
— Ты что, считаешь, что размолвка с девушкой и исчезновение мужа, когда жена вот-вот родит, — это одно и то же?
— Только в одном смысле: думать, что тебе подвластно все, — это слишком большой риск и слишком большой эгоцентризм. Наши со Сьюзи дела — это наши дела, тебя они больше не касаются. И тебе следует с этим считаться.
— Теперь, когда я нашел тебя и убедился, что ты жив и здоров, они меня и не касаются.
— Ну и хорошо. И если твой брат или твоя свояченица не просят о помощи, то не надо вмешиваться в их сердечные дела. Сердце подобно зоне военных действий. Это можно сравнить с нашими действиями в Ираке и Афганистане. Тебе кажется, что ты герой и спаситель, а на самом деле всем становится только хуже.
Майрон снова вытаращил глаза.
— Ты что, сравниваешь мою заботу о свояченице с нашими заморскими войнами?
— Подобно Соединенным Штатам ты вмешиваешься не в свое дело. Жизнь подобна реке. Меняя ее русло, ты принимаешь на себя ответственность за последствия.
Река. Вздох.
— Довольно, прошу тебя.
— Пожалуй, мне пора. — Лекс с улыбкой поднялся.
— Так ты знаешь, где искать Китти?
— Ты не услышал ни слова из того, что я сказал, — вздохнул Лекс.
— Услышал, — сказал Майрон. — Но иногда люди попадают в беду. Иногда их надо спасать. И иногда люди, нуждающиеся в помощи, не решаются попросить о ней.
— Да, — кивнул Лекс, — но для того, чтобы знать, когда наступает такой момент, надо уподобиться Богу.
— Что ж, угадываю я не всегда.
— Как и все мы. Потому лучше пусть все идет как идет. Впрочем, одно я тебе сказать могу, может понадобиться: Китти говорила, что утром уезжает. Возвращается то ли в Перу, то ли в Чили — словом, куда-то туда. В общем, мне кажется, что ты со своей помощью в любом случае немного запоздал.
11
— У Лекса все хорошо, — сказал Майрон.
Сьюзи с Лексом владели пентхаусом в большом доме на берегу Гудзона в Джерси-Сити, штат Нью-Джерси. Апартаменты занимали весь верхний этаж и площадью превосходили средних размеров магазин стройматериалов торговой сети «Хоум дипо». Несмотря на поздний час — Майрон вернулся с острова Адиона только к полуночи, — Сьюзи была одета и ждала его на необъятных размеров террасе. Терраса была высоко поднята над крышей, и кому нужны все эти египетские кушетки, обитые бархатом кресла, греческие статуи, французские горгульи и римские арки, если вполне достаточно (а здесь замечаешь только это) расстилающегося во все стороны — мечта киллера — горизонта Манхэттена.