Скрип на лестнице

Айисдоттир Эва Бьерг

Да уж, мир жесток, даже для девятилетних детей. Она отлично знала, где было ее собственное место в иерархии класса: на самом верху. Она царила на вершине и с наслаждением правила всеми. Сейчас она тосковала по этой утраченной власти: с каждым прожитым годом жизнь становилась все сложнее. Как будто с годами эта власть ускользала у нее из рук и людям становилось все более безразлично, кем она была. И на что она была способна.

Она снова посмотрела на часы. День уже почти прошел, а после работы у нее было собрание, на которое ей уже давно хотелось

сходить.

* * *

Хёрд сидел за письменным столом в наушниках. Он слушал не радио, а «Дорз». А также Дэвида Боуи и «Дайр Стрейтс». Он десятилетиями все время слушал одни и те же группы. Песни, которые он уже почти выучил наизусть. Наушники, в которых он сидел и работал, были самой лучшей модели. Их ему подарила родня на прошлое Рождество. А раньше он довольствовался старыми наушниками, которые нашел, пока наводил порядок в комнате сына. Сам он плохо разбирался в технике, но его теперешние наушники были в шикарной коробке, и сын объяснил ему, что это самая лучшая модель.

За окном начинало темнеть, уличное движение стало интенсивнее. Все спешили с работы, забирали детей из детского сада, заезжали за продуктами. Все шло своим чередом – но он знал, что новость уже разнеслась. Очевидно, на большинстве рабочих мест в Акранесе сегодня только и было разговоров о том, что нашли тело.

Он откинулся на сиденье, слушая голос Марка Кнопфера. Обычно так ему удавалось расслабиться. Это был его способ медитации, его метод набраться энергии. А сейчас, кажется, даже музыка не успокаивала. Все его мысли занимала женщина, тело которой обнаружили на Брейдин, и ему было неприятно, что такие вещи могут произойти в городе, который он так любит.

После того, как он сегодня днем обошел маяк, тот вечер, когда они смотрели на труп Элисабет, казался таким невероятно далеким. Это место – одно из самых красивых в Исландии. В этом он был убежден. Возвратившись в свой кабинет, он сделал несколько телефонных звонков. Начальник Эйрика подтвердил, что тот приехал на работу в десять минут десятого и уехал домой примерно в полпятого. Также, когда его спросили, он ответил, что Эйрик – прилежный сотрудник. И все же у Хёрда было ощущение, что Эйрик не очень ему нравится. Прямо он этого не сказал – но некоторых вещей он и не говорил. Во всяком случае, ему не хотелось много говорить об Эйрике.

Хёрд барабанил пальцами по столу, пока думал. Он обзвонил все автосервисы в Акранесе и в Боргарнесе, но безрезультатно. Никто не пригонял туда машину с такими повреждениями, которые соответствовали бы повреждениям на теле, найденном в выходные. «Сейчас же еще нет гололеда», – отвечали Хёрду, и он задумался, довольны ли они этим. Ведь в гололед у них клиентов должно быть больше.

Он еще раз посмотрел на текст на экране компьютера, сочиненный недавно. Это было короткое объявление для прессы. Он уже собирался отправить его по почте, как зазвонил телефон. Он тотчас узнал номер, откашлялся и ответил на звонок. Тут было важно произвести хорошее впечатление.

* * *

Посередине

длинного стола были расставлены кофейник и чашки. Два вида печенья были аккуратно выложены в плетеную корзиночку с красной салфеткой, напоминавшей Эльме, что до Рождества осталось уже не так долго. «В Америке пончики, а у нас крекеры с кремом», – подумала она, давая крекеру растаять во рту от глотка горячего кофе. Она по-прежнему была голодна: у нее не было времени сбегать перекусить, и, как ни странно, в кафетерии на столе не оказалось булочек. Хёрд еще не приходил, хотя было всего пять часов. Эльма постепенно выясняла, что у нового начальника есть масса всяких достоинств – да только пунктуальность к ним не относилась.

– Простите, что заставил ждать, – сказал Хёрд, когда наконец пришел. – Мне только что звонили из СМИ, – добавил он. Эльма заметила, что Сайвар с трудом смог сдержать усмешку. Но Хёрд, кажется, ничего не заметил и продолжил: – Работодатели Эйрика подтверждают, что он прибыл на рабочее место в девять часов, а уехал в половине пятого. То есть ничто не указывает на то, будто он сказал неправду.

– Но это только пятница, – вставил Сайвар. – Если он вечером того дня или на выходных выяснил, что Элиабет была с кем-нибудь другим…

– Вот именно, – ответил Хёрд и продолжил. Эльма заметила, что перед собранием он по порядку записал все у себя. – Далее, ни в один автосервис не поступал автомобиль с подозрительными вмятинами, ни спереди, ни сзади. Но поскольку мы с Сайваром видели глубокий тормозной след на гравии перед маяком, я позвонил в столицу, в технический отдел, и они уже завтра с утра собираются еще лучше прочесать местность. Так что территория по-прежнему остается закрытой, и полицейские будут дежурить там и следить, чтобы там никто не болтался.

– Значит, мы можем исходить из того, что наезд на Элисабет был совершен именно возле маяка? – спросила Эльма.

– Не будем так делать, – ответил Хёрд. – Это мы обсудим, когда технический отдел получше прочешет местность и, если нам повезет, найдет что-либо, указывающее, что именно там все и произошло.

Эльма кивнула и посмотрела через стол на Сайвара, он улыбнулся ей, а она почему-то сконфузилась и тотчас стала смотреть в другую сторону, но все-таки заметила, что глаза у него карие. У Давида тоже были карие.

– Я распечатал данные из телефона Элисабет, которые нам сейчас предстоит изучить. – Хёрд достал небольшую стопку листов и выложил перед ними на стол. – Здесь все входящие и исходящие звонки за последние недели.

Эльма наклонилась вперед и попыталась вычитать что-нибудь из номеров и дат на распечатках. Ей показалось, что номеров там немного. В последние дни своей жизни Элисабет мало пользовалась телефоном. Просмотрев всю распечатку, Эльма обнаружила, что телефоном вообще мало пользовались за весь тот период, информацию о котором распечатал Хёрд. Там часто повторялись два номера мобильных. Эльма догадывалась, что один из них – номер Эйрика. Второй мог быть – работа.