Скрипач не нужен?
Шрифт:
Светлана сердито посмотрела на сладко посапывающего брата и потрясла его за плечо:
– Кирилл, вставай! Десятый час, хорошие люди давно на работе, а ты все дрыхнешь!
– А? – хрипло спросил он, с трудом открывая глаза. – А ты почему не на работе, хороший человек? Шла бы себе, а я бы еще поспал…
– Я уже позвонила Ленечке домой и отпросилась на сегодня.
– И он отпустил? – с сожалением спросил Кирилл, пытаясь увернуться от нежного тычка в бок.
– А куда бы он делся? Все-таки не каждый день мне приходится в милиции давать показания по делу об убийстве.
– Елки зеленые! – Кирилл резко сел, уставился на нее, – Светка, я думал это у меня сон такой кошмарный!
– Ну
– А Олег где?
– Умывается. Давай, давай, шевелись, убирай диван, одевайся, нам выходить скоро!
– Да я что, я уже встал, – он потряс головой и потянулся за рубашкой. – И перестань меня подгонять, все равно Олег ванну занял.
– Сбегай пока к почтовому ящику, принеси газету к завтраку.
– Вместо зарядки? Ну никак ты Светочка не можешь видеть отдыхающего человека, обязательно тебе надо его сразу к делу пристроить.
– Это точно. Марш, марш!
Светлана уже нарезала хлеб и раскладывала по тарелкам жареную картошку, когда Олег неуверенно остановился на пороге кухни:
– Можно?
– Конечно, – улыбнулась она. – Садитесь. Компот наливать?
– Да, пожалуйста, – Олег снова устроился на табуретке у холодильника и довольно хмуро посмотрел на стол.
– А где Кирилл?
– За газетами спустился. Сейчас придет.
Светлана смотрела, как он царапает вилкой край тарелки и настроение у нее стремительно портилось. Вот только почему, непонятно. Ну надулся Олег Тернов, как недовольный индюк, ей то что до этого? Неприятно, конечно, тем более, что пять минут назад он выглядел вполне нормально. Может он не любит жареную картошку с утра? А может ему зубная щетка не понравилась? Да какая ей разница! На то он и знаменитый скрипач, чтобы капризничать.
И нечего из-за него расстраиваться. В конце концов, сегодня они с Кириллом уедут и ближайшие сто лет она его не увидит. А может и вообще никогда. Вот и хорошо, вот и прекрасно. Именно то, что нужно. А то она слишком часто стала на него заглядываться. Разумеется, дело вовсе не в том, что он ей понравился… то есть, он понравился, конечно, но не как мужчина, а как… как произведение искусства, вот именно! Может же она восхищаться портретами и скульптурами – Давид, например, Микеланджеловский, или Аполлон. Вот точно так же она смотрит и на Тернова, с удовольствием, но без всяких чувств. Равнодушно.
На самом деле, взгляд Светланы устремленный на гостя, был вовсе не равнодушным. Мрачным – да, сердитым – да, обиженным – да, но только не равнодушным.
Повисшее в маленькой кухне тяжелое молчание прервал Олег. Вообще-то он не собирался открывать рот первым. Раз эта «мадам добропорядочность» не желает с ним разговаривать – пожалуйста! Он в этом вовсе не нуждается. Перешла опять на «вы» – да снова пожалуйста, в чем дело? Не очень и надо. Раз она так зациклена на соблюдении приличий, пусть соблюдает. Теперь понятно, что и вчерашнее «ты», и слезы у него на груди, были просто результатом шока. А прошло несколько часов, она успокоилась и снова стала холодной и неприступной, как айсберг. Ну и в третий раз – пожалуйста! И вообще, она замужняя женщина, следовательно у него и в мыслях не было за ней ухаживать. И то, что эта женщина притягивает его к себе, как магнит, не имеет никакого значения. А может, она догадалась и именно поэтому держится так официально? Тогда надо дать ей понять, что ничего дурного у него и в мыслях нет. А то уедет он сегодня с Кириллом и бог весть, когда сможет ее еще раз увидеть? Олег кашлянул и спросил нейтрально, глядя в сторону:
– А какие газеты вы выписываете?
– Известия, – немного напряженно, но в целом любезно, ответила она. – И одну местную газетку.
Стукнула входная дверь и на кухню ввалился растрепанный Кирилл. Остановился, уставившись на них огромными, испуганными глазами.
– Ты что так долго? – Светлана сидела спиной к дверям и не видела его лица.
– Что случилось? – спросил Олег.
– Письмо, – слабо шевельнул губами Кирилл.
– Что? – Светлана наконец обернулась.
– Письмо, – повторил он и показал белый конверт, который держал в левой руке. – Витька говорил, «письмо»…
– Где ты его взял?
– В почтовом ящике лежало. Вместе с газетами, – теперь Кирилл потряс свернутыми в трубку газетами, которые держал в правой руке.
– А от кого оно? – Светлана протянула руку за письмом, осмотрела его, сказала растерянно, – ничего нет.
Кирилл с Олегом и сами видели, что ничего нет – ни марки, ни адреса, ни почтового штемпеля. Простой чистый конверт, на котором большими печатными буквами выведено: «Резниковой Светлане».
– Резниковой… правильно, он же не спросил, какая у меня теперь фамилия, – тихо сказала Светлана. И подняла глаза на брата, – ты думаешь, это то самое письмо, про которое он говорил?
– Ничего я не думаю, – звенящим голосом ответил Кирилл. – Просто я сам слышал, как Витька говорил «Светка» и «письмо», а теперь письмо лежит в почтовом ящике!
– Так что же теперь делать?
– Я бы предложил вскрыть конверт и ознакомиться с содержимым, – мягко сказал Олег. Господи, до чего женщины, даже самые восхитительные, бывают туповаты. Ситуация, конечно экстремальная, но нельзя же совсем мозги отключать!
– Да, действительно, – Светлана бросила на него благодарный взгляд, не слишком аккуратно надорвала конверт и двумя пальцами вытащила из него исписанный мелким почерком листок бумаги в клеточку. Развернула, посмотрела на подпись, – правда от Витьки. Ужас какой!
– Читай, – поторопил Кирилл.
– Сейчас… – она сморгнула выступившие слезы. – «Светка! Так и хочется написать, как в детективах: „если ты держишь в руках это письмо, значит меня уже нет в живых“, – голос ее задрожал. – Но не пугайся, вовсе это ничего такого не значит. Скорее всего, я просто вынужден буду на некоторое время уехать из города…» Нет, я не могу! – она бросила письмо Олегу, – читай ты.
Он качнул головой: «мы опять на „ты“?» Интересно, сколько приятелей нужно отправить у нее на глазах на тот свет, чтобы эта женщина привыкла к нему? Взял листок, начал читать ровным голосом:
– «…вынужден буду на некоторое время уехать из города. Прости, Светка, кажется я втянул тебя в не совсем приятную историю, но думаю, что все обойдется. Только я очень прошу, никому не говори про те фотографии, что я тебе отдал, и не показывай их. Никому, это значит абсолютно никому: ни Кирюшке, ни мужу, ни подружкам, ни папе с мамой! Знакомым, незнакомым, официальным лицам, милиции – никому! Если будут бумаги с большими печатями тебе показывать – ты ничего не знаешь. Если будут приходить люди и говорить, что я их послал за фотографиями – ты понятия не имеешь, о чем речь. Впрочем, это я тебя так, на всякий случай пугаю. На самом деле никто не знает, что снимки у тебя, так что, если сама не проболтаешься… Светка, очень тебя прошу, молчи, иначе ты можешь попасть в серьезный переплет. И не бойся, ты не совершаешь при этом никакого преступления, все абсолютно законно. Просто эти снимки очень нужны одним нехорошим дяденькам, а я не хочу, чтобы они их получили. И не сомневайся в моей добропорядочности. Вовсе я не киллер, наоборот, стою, можно сказать, на страже правопорядка. Конечно, если бы я знал, что все так обернется, я бы не стал тогда, в кафе, строить из себя крутого бандюгана, но уж очень ты потешно глазами хлопала, я просто не смог удержаться.»