Скрипач не нужен?
Шрифт:
У Драгомилова хватило совести немного смутиться:
– Что вы, я и в мыслях ничего такого… А вот он? Как вы думаете, мог Акимов специально вас подкарауливать?
– Господи, да откуда же я знаю? Вообще-то, это довольно бессмысленно. Вы сами сказали, что я была в кафе слишком поздно для обеда. А могла и совсем не выйти, если бы догадалась попросить девчонок принести каких-нибудь пирожков.
– А что, бывает и так? Я имею в виду, что вы из вашего, – он бросил быстрый взгляд на лежащий перед ним лист, – литературного агентства можете за весь день ни разу и не выйти?
– Очень часто, – кивнула Светлана.
– И от чего это зависит?
– Мало ли… от погоды, от настроения. От количества работы. Бывает,
– То есть вы уверены, что встреча с Акимовым была случайной?
– Теперь, когда вы стали спрашивать… Да нет, все равно, уверена. Знаете, я ведь не узнала его сначала, что, думаю, за жлоб прицепился? Испугалась даже.
– Сначала испугались… а потом?
– Потом узнала и обрадовалась, естественно. Я же говорила, мы дружили.
– А о чем разговор шел?
– Да ни о чем конкретном. Я про себя рассказала. Вспоминали одноклассников, я рассказала про тех, о ком знала хоть что-нибудь. Витька же не только меня, он никого из наших десять лет не видел.
– А он что-нибудь рассказывал? О себе?
– Мало. Сказал только, что уезжал из города. Что родители давно перебрались к родственникам, на Украину, кажется. Ну, и что не женат, – она усмехнулась.
– А о своей работе? Чем он занимается, не упоминал?
– Без подробностей. Вроде он фотокорреспондент в каком-то журнале. Но работа ему не нравится и он собирается уходить, – Светлана вовсе не собиралась пересказывать Драгомилову всю ту ахинею, которую нес Акимов кафе. Не произвел на нее милейший Алексей Николаевич впечатления человека, способного оценить своеобразное Витькино чувство юмора.
– Фотокорреспондентом, – вздохнул старший следователь. – Светлана Дмитриевна, вы ведь, как я понял, писательница, должны значит отличаться наблюдательностью в отношении разных житейских мелочей. Скажите, у вас не возникло ощущения, что Акимов связан с криминальным миром?
Кирилл давал показания пожилому следователю, унылому и невыносимо занудному. Он неразборчиво пробормотал свое имя-отчество и начал задавать вопросы, формулируя их таким жутким протокольно-канцелярским языком, что парень только моргал, пытаясь продраться сквозь словесную шелуху к смыслу. Надо сказать, что это здорово замедляло процесс дачи показаний. Только процедура уточнения паспортных данных заняла минут пятнадцать. Зато потом, перешли сразу к ночным выстрелам.
– Уточните, свидетель, – гнусавил следователь, – по какой стороне улицы вы двигались, когда предполагаемый убийца Акимова, покинул подворотню? Вы ведь наблюдали, как он покинул ее?
– Еще как наблюдали, – кивнул Кирилл. – Этот тип выпрыгнул прямо на нас, чуть Светку с ног не сбил. А двигались мы по четной стороне.
– Вы уверены, свидетель, что предполагаемый убийца прятался именно на четной стороне?
– Ни в чем я не уверен, – запротестовал «свидетель», – может он в каждой подворотне по обе стороны улицы отметился. Я говорю только, что он на нас выпрыгнул, когда мы по четной стороне шли.
– Вы говорите, свидетель, «когда мы по четной стороне шли». А что, потом вы перешли на нечетную?
В общем, выдержать этот допрос Кириллу помогло врожденное чувство юмора и педагогическая привычка двадцать раз повторять одно и то же не раздражаясь. Часа через полтора он даже начал получать некоторое извращенное удовольствие, пытаясь формулировать свои ответы в тон вопросам. К этому времени они добрались до слов, которые шептал Акимов в машине скорой помощи. Кирилл не стал отрицать, что Витька звал его сестру и говорил слова «прости» и «письмо». Во первых, он уже говорил об этом следователю, который допрашивал его в больнице, а во вторых, все это слышали врачи из «скорой» и они, наверняка, тоже об этом рассказали. Но вот объяснить, что именно Акимов имел в виду, отказался категорически. Допустим, имя Светланы он повторял в бреду, просто потому, что увидел ее лицо перед тем, как в него выстрелили – Кирилл очень кстати вспомнил обсуждавшуюся ночью версию. Но почему просил прощения, об этом он понятия не имеет. Тем более, не понимает при чем здесь какое-то письмо. Он, лично, никаких писем от покойного никогда в жизни не получал и не думает, что получит.
Говорил Кирилл убедительно и очень аккуратно – даже и не врал почти, а так, немного недоговаривал. Действительно, он ведь письма не получал, он только достал его из почтового ящика, и адресовано оно было не ему, а Светлане. Вот если бы его спросили, не получила ли письма Светлана, тогда… тогда, пожалуй, пришлось бы соврать.
Его немного отвлекало, то что в кабинет, где шел допрос, все время заглядывали люди. Они почти ничего не говорили – многозначительно переглядывались со следователем, делали непонятные знаки, обменивались записками. Это раздражало и сбивало с мысли. На исходе второго часа, когда Кирилл уже описал подробно все, чему был свидетелем сам, рассказал о Витьке, каким тот был в школьные годы, и с негодованием отверг даже саму мысль о том, что Акимов мог быть связан с бандитами, он набрался нахальства спросить:
– Вы, наверное, очень заняты? Вряд ли вспомню что-нибудь еще, так может закончим?
– Не торопитесь, свидетель, – следователь откинулся на спинку жесткого стула, не мигая, уставился на Кирилла светлыми глазами в обрамлении бесцветных ресниц. – Давайте еще раз уточним последовательность событий. Значит вы утверждаете, что сестра рассказала вам о встрече с Акимовым вчера утром…
Если Светлана, давая показания, топила скользкие моменты, о которых не хотела упоминать, в массе мелочей и подробностей, а Кирилл аккуратно, словно фигурист, вычерчивающий на льду фигуры «школы», объезжал их, уводя разговор в сторону, то Олег просто демонстрировал полную неосведомленность. Нет, конечно, в момент нападения он присутствовал и, являясь непосредственным свидетелем, готов со всеми подробностями изложить, как все произошло. Но вот насчет личности потерпевшего и его взаимоотношений с прочими действующими лицами – тут он, при всем желании, ничем следствию помочь не в состоянии.
При этом, держался Олег с благородной невозмутимостью и полной достоинства вальяжностью. Ему достался самый молодой следователь, скорее всего стажер. Назвался он Сергеем Владимировичем и, немного волнуясь, достал из верхнего ящика стола распечатанную пачку сигарет «Кент», предложил Олегу закурить. Когда тот отказался, вытащил из пачки сигарету и нервно завертел ее пальцах.
В целом, впечатление Сергей Владимирович производил приятное, тем более, что похоже был здесь единственным, которому словосочетание: «скрипач Олег Тернов», хоть что-то говорило. Он с интересом осмотрел заезжую знаменитость, порадовал Олега сообщением, что видел в городе его афиши и, хотя сам специалистом в области классической музыки не является, но место и роль Тернова в мировом культурном процессе представляет себе очень хорошо.
Олег покивал благосклонно и выразил удовлетворение растущим культурным уровнем молодых сотрудников милиции. После чего позволил перейти к допросу. А что допрос? Ну еще раз, подробно, едва ли не на каждом слове останавливаясь и уточняя, он рассказал обо всем, что произошло на ночной улице. Причем обсуждение события трех, не более, минут, заняли часа полтора. За это время, следователь, хватавшийся за сигарету, как только выпускал из пальцев шариковую ручку, распотрошил эту несчастную сигарету, превратив в мелкую табачную труху и обрывки бумаги. Взглянув на кучку мусора, он вздохнул, сгреб ее в ладонь и стряхнул в пластиковую корзинку под столом. После чего, достал из пачки вторую сигарету и продолжил работу.