Скрипач
Шрифт:
— Их, как и нас, рожают мамы, — рассмеялся Ник.
— Суки, — процедила я сквозь зубы.
— Ну да, конечно, — согласился он, — у собак мамы — суки. Судьба у них такая. Ладно, Маш, главное, что все хорошо закон…
Он не договорил, быстро набрал код и резко толкнул меня внутрь нашего подъезда. Дверь за моей спиной громко хлопнула, и последнее, что я увидела, — это разъяренная черная псина, которая всей своей тушей упала на него. Щелкнул замок — и я оказалась в безопасности.
А Ник остался за дверью.
Кошмар!
Взглядом я искала
Я представила, как собака вцепилась в горло моему скрипачу, и, ничего не соображая, понеслась по ступенькам на площадку второго этажа. Залезла на довольно высокий подоконник, распахнула окно и спрыгнула на козырек подъезда. Теперь я могла видеть то, что происходило внизу.
Они стояли и молча смотрели друг другу в глаза, пес и человек. Я сразу же заметила кровь у Ника на рукаве куртки. Собака стояла метрах в двух от него, не решаясь приблизиться, но и уходить она не собиралась.
— Ник, — заорала я, — отойди немного в сторону, чтобы я могла открыть дверь. Я сейчас спущусь, и ты скажешь, когда будешь готов.
— Хорошо, — ответил он так тихо, что я с трудом смогла разобрать, что он сказал. — Только осторожнее. Этот пес совершенно невменяемый, как будто в него бес вселился. Думал, что он уйдет после того, как я засветил ему по носу, а он не собирается.
Собака задрала голову и посмотрела на меня. Что меня удивило, так это то, что никакой злобы в глазах животного не было, взгляд у него был осмысленный, почти человеческий.
Я спустилась на лестничную площадку и понеслась вниз, моля Бога, чтобы там за это время ничего не случилось. Подбежала к двери и прислушалась: как будто все по-прежнему. Тихо, словно боясь, что пес меня услышит, я сказала:
— Ну, открывать?
— Давай, — так же тихо ответил Ник.
Я резко открыла дверь, и Ник мгновенно влетел в подъезд, как раз вовремя, потому что, как только щелкнул замок, раздался гулкий удар, а потом пес принялся остервенело царапать тяжелую металлическую дверь когтями. Не знаю, как долго он там нас караулил, больше этот вопрос меня не волновал.
Мы почти на одном дыхании взбежали по ступенькам на четвертый этаж и, тяжело дыша, дружно спросили:
— Ко мне?
И так же дружно рассмеялись.
Я кивнула на его дверь, и он послушно полез в карман за ключом. Только тогда я заметила, что ему больно шевелить рукой. Он морщился, но старался не показывать эту слабость при мне.
Уже у него дома я стащила с него куртку, свитер и рубашку и стала внимательно разглядывать страшные рваные раны на предплечье, от одного вида которых мне стало дурно. Мышцы были основательно разорваны, а кое-где даже виднелась кость.
— Твою мать! — не сдержался скрипач. — А я Гурьеву обещал, что выйду
— С такой рукой, — расстроенно заметила я, — надо срочно идти к травматологу. А заодно неплохо было бы проколоться от бешенства.
— Он не бешеный, — мотнул головой Ник, — это другое. Это была не собака. Вернее, в тот момент это была не только собака.
Я ничего не могла понять, мне казалось, что от всего пережитого у моего героя снесло крышу, и хорошо бы, если временно. Но Ник, заметив мое сомнение, продолжал настаивать:
— Это был человек. Неужели ты сама не заметила этого? Этот взгляд… Не собачий был это взгляд, человеческий, осмысленный…
— Оборотень, что ли? — язвительно поинтересовалась я. — Когда мне ожидать вампиров и зомби?
— Да нет же, — он совсем забыл про раненую руку и в сердцах ударил кулаком по столу, дернулся от резкой боли и уже гораздо спокойнее объяснил, — не оборотень, другое. Человек в этом случае не меняется, он всего лишь переносит свое сознание в другое тело, в нашем случае в тело собаки. Сам же хозяин пса в это время сидит у себя дома и находится без сознания. Черт! Не знаю даже, как тебе это объяснить. Этот метод часто практикуется в шаманизме, ничего сверхъестественного.
— Ну да, — согласилась я, сопровождая свои слова дурацким смешком, — ничего, если не считать того, что ты бешеную псину теперь принимаешь за человека. Сам подумай, откуда у нас в городе взяться настоящему шаману? У нас здесь все больше шарлатаны всех мастей.
Я тщательно обрабатывала его раны зеленкой и стрептоцидом, с огорчением отмечая про себя, что без «волшебного» вмешательства врача здесь никак не обойтись. Как минимум надо наложить швы на самые страшные раны, не говоря о том, что просто необходимо сделать рентген, чтобы убедиться, цела ли кость. Но его самого, похоже, собственные болячки волновали гораздо меньше, чем бредовые шаманские идеи.
— Говорю же тебе, этим псом управлял человек, вернее, сознание человека. И я абсолютно уверен, что он не напал бы ни на кого другого, только на нас. А вообще-то, как я успел заметить, его интересовала ты.
Я даже замерла от неожиданности, потом возмутилась:
— Это почему же я?
— Потому что преследовать он начал тебя, а я неудачно навязался. Ну как ты не обратила внимания, что сначала собака не собиралась нападать, иначе она сразу же напала бы, но она оттеснила нас к заброшенному дому, немного еще попугала, чтобы мы не вышли раньше времени, и успокоилась.
— Да, кстати, — вспомнила я, перебинтовывая ему руку, — а что там случилось, почему ты вдруг так изменился, когда этот альбинос что-то там шепнул своей девице?
— Потому что я услышал, что именно он сказал, — ответил он таким тоном, что мне стало не по себе. — У меня ведь идеальный слух.
Я насторожилась.
— Что именно?
— Он сказал: «Их сюда загнал зверь Учителя, но девка не одна, и нам лучше позвать остальных. А еще лучше отложить это на потом. Время у нас еще есть».