Скрипач
Шрифт:
Очертания комнаты начали расплываться перед глазами. Мальчик почувствовал, как отец сунул ему в руки кусок теплого дерева, а потом передал в объятия служанки. Старушка прижала голову ребенка к своей груди, и её фартук моментально стал мокрым от слез. Она обняла мальчика за плечи и потащила в соседнюю комнату.
«Мама! Мама!» – беззвучно повторял губами Ганс.
Резко дернув рукой, Ганс вырвался из объятий старухи-служанки и бросился вниз по лестнице, все крепче прижимая скрипку к груди.
Мальчик выбежал на улицу и бросился прочь от дома. Мокрые от непрекращающегося дождя ветви хлестали в лицо, но Ганс не замечал
Мальчик очнулся лишь когда добежал до реки и скрылся под камнями небольшого утеса, размытого водой и отшлифованного ветром. Ему казалось, что это какой-то ночной кошмар, что стоит лишь очнуться, и все закончится. Он закрывал и открывал глаза, мотал головой из стороны в сторону, бил одной рукой о камни, растирая по лицу грязь и слезы, а другой рукой крепче прижимал скрипку к груди. Он не мог поверить, он не мог понять, что его мамы больше нет. Он пытался отогнать эту мысль как можно дальше, но не мог – она, как назойливая муха, возвращалась обратно все с новой и новой силой, пробиваясь к сознанию.
Сердце готово было порваться на части. Обида, горечь, ненависть, пустота – вот что сейчас было в его душе. Все это теснилось внутри, грозясь вырваться наружу. Ганс беззвучно закидывал голову назад. Тупые слезы горечи лились из его глаз, а из горла вырывался не то стон, не то хрип.
Сколько времени он провел так, мечась из стороны в сторону в порывах безумной ярости и отчаяния, сказать сложно. Дождь заливал окрестности. Река начинала выходить из берегов.
Ганс слышал эти новые, особые звуки, а ещё он слышал, что в душе что-то изменилось. Теперь он по-новому взглянул на мир, по-новому услышал его. Теперь все вокруг стало окрашено в минорных тонах.
Из-под свода своей небольшой пещеры мальчик видел, как небо медленно темнеет. Дождь прошел, оставив лишь запах затхлой сырости и звук скатывающихся с камней и деревьев капель. Ганс знал, что его никто не ищет. Он не слышал криков, не слышал, как трепещет воздух, рассекаемый чьими-то голосами. Он закрыл глаза ладонями и окунулся в свой мир. В мир своей души.
Мысли нестройными рядами роились в голове. Она теперь далеко. Слишком далеко. И больше не услышать этого голоса… Медленно приходит понимание, что она ушла навсегда. И сразу внутри стало как-то холодно, ведь не увидеть больше этих лучезарных глаз, не почувствовать нежного прикосновения рук…
Скрипка, казалось, тоже плакала. Капли воды, падающие с потолка пещеры, стекали по её лакированной «коже», оставляя серые разводы.
Ганс, наконец, оторвал ладони от лица и глянул на свою спутницу. Да, она идеальна. Эти плавные черты, напоминающие женскую фигуру, изящно изогнутая головка, натянутые струны… Сейчас как никогда скрипка напоминала Гансу о матери. Казалось, будто в самих очертаниях инструмента прослеживался её силуэт.
Мальчик вытер лицо, размазывая остатки не засохшей до сих пор грязи, и протянул руки к скрипке. На ум сразу же пришли с полсотни мелодий. Ганс начал играть.
Вот эту небольшую польку напевала мама на прошлое Рождество. А эту павану Ганс слышал, когда они с родителями ездили в город этим летом…
Воспоминания мигом нахлынули, прервав на несколько мгновений связь мальчика с реальностью. Ему казалось, что вот, прямо сейчас, он бежит по сухому, раскаленному палящим солнцем песку, слышит песни пастухов,
Внезапно перед внутренним взором вновь возникла комната, остекленевшие глаза, кровь, стекающая по щеке… Ганс Люсьен распахнул глаза и прекратил играть. Что-то как будто кольнуло сердце, заставив его сжаться с болью. Учащенное дыхание с хрипом вырывалось из груди.
«Её больше нет. И что будет дальше?» – прошептал голос внутри.
Резкое осознание того, что теперь он остался совершенно один, словно кнут, хлестнуло по сердцу. Мальчик внезапно понял, что кроме матери и скрипки в его жизни никого не было: ни друзей, с которыми можно бы было поиграть во дворе, ни отца, в последнее время все чаще коротавшего часы в компании бутылки вина. Страх неизвестности вновь охватил сердце, к чему прибавилась ещё и режущая боль израненных ног.
Уже совсем стемнело, но мальчик все ещё полулежа смотрел на медленно текущую реку, прижимая к груди единственное живое существо, способное понять то, что он чувствует – свою скрипку. Глаза его медленно смыкались. Усталость и боль, которые довелось перетерпеть ему сегодня, медленно затуманивали сознание. Ганс все медленнее хлопал длинными ресницами, обрамлявшими темно-карие, будто бы замершие, глаза, и через некоторое время веки его сомкнулись тревожным сном.
====== Глава 3. ======
Мальчик очнулся оттого, что услышал громкий раскат грома. Раскрыв глаза, Ганс увидел, что за сводами пещеры сверкают ярко-фиолетовые молнии, и льет косой дождь. Он огляделся по сторонам. Ноги его до половины ушли под воду и начали уже синеть от холода.
Мальчик попытался припомнить, что случилось с ним до этого, и память тут же услужливо подсказала ответ. Поежившись от страшных воспоминаний, мальчик привстал, решив, что ему следует идти домой. Стянув с себя изорванную местами рубашку, Ганс укутал в неё скрипку и вышел из своего укрытия. Дождь хлестал сплошной стеной, так, что нельзя было различить даже кончиков собственных пальцев на вытянутой руке.
Мальчик закрыл глаза и прислушался. Где-то позади слышался шум воды, ударяющейся о камни, а впереди слышался шелест голых ветвей деревьев. Не открывая глаз, Ганс двигался вперед, полностью отдавшись своему слуху. Река вела его вперед, к дому.
Через некоторое время Ганс услышал знакомый с детства громкий и резкий крик кучера. Кажется, отец собирался куда-то уезжать…
Экипаж сорвался с места и умчался прочь до того момента, как мальчик вошел в сад. Слегка покачиваясь на исхудавших ногах, он дошел до дома и толкнул входную дверь. Раздался знакомый скрип, мальчик вошел в дом. Оглянувшись в поисках людей, Ганс сделал несколько шагов вперед. Неожиданный визгливый оклик заставил мальчика вздрогнуть.