Скрипка Страдивари, или Возвращение Сивого Мерина
Шрифт:
На этом скудные «горячие следы» Тверской кражи закончились, и немало удрученные подобной откровенной неудачей оперативники подались в контору для доклада «Самому» — начальнику оперативно-розыскного отдела МУРа полковнику Юрию Николаевичу Скоробогатову.
Тот выслушал подчиненных без обычного в таких случаях внимания, не задал ни единого вопроса, все время, пока шли доклады, занимался разложенными на столе бумагами, отвечал на телефонные звонки, сам неоднократно нажимал кнопку пульта и негромко отдавал короткие приказания, а когда расстроенные таким его поведением оперативники удрученно смолкли, даже не сразу это заметил,
Таким образом наступившее «завтра» не предвещало ничего хорошего, и именно поэтому Всеволоду Мерину было не до странностей бабушкиных вопросов: в свое время разберемся, не без этого, а пока — все внимание в кабинет Скорого: похоже, предстояла заслуженная выволочка и надо было успеть к ней подготовиться.
Но, как ни странно, совещание прошло мирно, без повышенных тонов и продолжалось, как показалось Мерину, не более минуты.
— Ну что? Я подумал над вашими докладами: по-моему, все правильно, вы сделали все, что могли. Трупов нет, крови нет, нет даже раненых — все целы-невредимы, так? Значит — не нашего ума дело. Теперь пусть этим занимаются другое отделы. А нам с вами надо разгребать залежи висяков и молить «работодателей», чтобы повременили с новыми убийствами. Все, мальчики, давайте, по коням.
И только когда повеселевшие сыщики в порядке старшинства званий один за другим покидали кабинет, полковник окликнул:
— А вы, Штирлиц, останьтесь. — И, широко улыбнувшись своей не бог весть какой шутке, добавил: — Всеволод Всеволодович, это я к вам обращаюсь. Уделите мне несколько минут?
Побагровевший Мерин сел на краешек стула, достал накрахмаленный бабушкой носовой платок, вытер вмиг покрывшийся испариной лоб.
Скоробогатов неспешно несколько раз преодолел расстояние от стола к окну и обратно, непонятно кого имея в виду, пробурчал: «Скрипят, собаки» (кто скрипит? какие «собаки»? вышедшие из кабинета сотрудники отдела? двери? половицы видавшего виды паркета? — Мерин уточнять не стал), затем нажал кнопку селектора.
— Валентина, десять минут меня нет. И, пожалуйста, два чая с колбаской.
И, опустившись в кресло, замолчал.
Прошло время.
Неулыбчивая секретарша принесла покрытый салфеткой поднос, поставила на стол.
— Еще что-нибудь, Юрий Николаевич?
Скоробогатов смотрел в пространство перед собой.
— Юрий Николаевич.
— Да, — очнулся полковник, — что?
— Я говорю, еще что-нибудь?
— Что «еще»?
— Принести.
— Зачем?
— Ну мало ли… Не знаю.
— А-а-а, нет, нет, спасибо, ничего не надо. А это что?
Секретарша недовольно глянула на Мерина, сказала шепотом:
— Это чай.
— А-а-а, спасибо, Валечка, очень кстати.
Мерин воспринял этот загадочный диалог как предзнаменование чего-то важного и не ошибся.
— Вот, Сева, хочу посоветоваться…
Начальник отдела МУРа по особо важным делам Юрий Николаевич Скоробогатов родился в начале февраля первого послевоенного года. Мать вела в московской консерватории класс рояля, а отец — выдающийся скрипач, обласканный властью всевозможными орденами, премиями и званиями, был, как тогда выражались, «выездным», летал по всему миру с сольными концертами,
С самого раннего детства мальчика Юру, вопреки его желанию и изощренному, доходившему порой до откровенного саботажа сопротивлению, готовили к музыкальной карьере: ему подарили подростковую виолончель и наняли хорошего педагога, благо материальная сторона дела семью не смущала. Мечта была такая: незаметно пройдет время, и на афишах мировых столиц замелькают вожделенные слова:
«Инструментальное трио в составе
СОФЬЯ СКОРОБОГАТОВА (рояль),
НИКОЛАЙ СКОРОБОГАТОВ (скрипка)
Партию виолончели исполняет
ЮРИЙ СКОРОБОГАТОВ»
Обоим родителям так явственно (особенно в регулярных сновидениях) представлялись эти красочные, освещенные солнцем и неоном афиши, что, казалось, достаточно устранить время от времени возникающие между ними мелкие разногласия, сводившиеся в основном к тому, какой цветности и какого размера должны быть фотографии (еще Софья Александровна склонялась к тому, что фото надо бы выбрать из их «молодежного архива», а Николай Георгиевич придерживался мнения, что все должно соответствовать текущему моменту), достаточно устранить эти сущие пустяки, и сама Ее Величество МУЗЫКА обоймет проходящих мимо афиш людей своими чарующими звуками.
Мальчик Юра звезд с неба не хватал, разнообразно-изворотливо сопротивляясь каждому занятию с педагогом, тем не менее освоил, к неописуемой радости родителей, азы музыкальной грамоты и даже выучил наизусть несколько упрямо подсовываемых ему Софьей Александровной струнных сонат для начинающих виртуозов.
И неизвестно, к чему бы все это привело и не появился ли бы на советском исполнительском небосклоне еще один Рострапович, не случись трагедия, безжалостно прекратившая две молодые жизни — Николая и Софьи Скоробогатовых и многократно перекарежившая еще одну, только-только начавшуюся — жизнь Юрия Николаевича Скоробогатова.
— Вот, Сева, хочу посоветоваться и не знаю, с чего начать.
Конечно, можно было бы закинуть ногу на ногу и назидательно посоветовать: «А вы начните с главного». Сева именно так и поступил бы, будь сейчас перед ним кто угодно — хоть сам Трусс, хоть Яшин, хоть даже бабушка Людмила Васильевна.
Можно было благодарно проникнуться серьезностью интонации полковника, скроить подобающее моменту лицо и, молча, с пылкой готовностью разделив любые трудности собеседника, покорно ждать продолжения. Он так и поступил бы, будь теперь перед ним кто угодно: бабушка ли, Яшин ли, Ярослав или даже сам Анатолий Борисович Трусс, уважение к которому у Мерина граничило чуть ли ни с преклонением.
Но Скоробогатов!!!
И Всеволод, сам того не ожидая, выпалил:
— Спасибо, Юрий Николаевич.
— За что? — не сразу понял полковник. И только не на шутку испугавшись цвета спелой клюквы лица подчиненного, махнул рукой: — Да брось ты, какое там «спасибо». Тебе спасибо, вот что. — И еще, помолчав немного, решительно выдохнул: — Понимаешь, мне позвонил пострадавший, этот, как его…
— Я понял, Юрий Николаевич. Твеленев Антон Маратович, который список пропавшего составлял, внук композитора, сын Марата Антоновича…