Скрут
Шрифт:
…Вот кого напоминают эти мертвые тела в паутине. Висят, не достигая опоры… Как там, в спальне, на шелковом пояске…
Помрачение.
Темный мир вокруг снова сменил очертания. Тоска, глухая и липкая безнадежность. Поражение.
Конец.
А цикады гремели — их было уже бесчисленное множество.
Как звезд.
От весны и до самых заморозков в этом парке цвели розы. Кусты зажигались один за другим, как факелы, передающие друг другу огонь; восхитительный аромат, разлегшийся на берегах маленького рукотворного озера, в меру
По глади круглого озера картинно продвигался надменный изогнутый лебедь. Из зеленоватой воды во множестве торчали рыльца неподвижно замерших лягушек.
— Есть вещи… — медленно начал КорБор, властитель округа Требура, родовитый вельможа с напряженными глазами на широком и простоватом лице, — есть вещи, в которых невозможно усомниться. Уж лучше сразу кинуться вниз головой с балкона… Есть запрещенные сомнения. Это — одно из них.
Его собеседница откинулась на спинку скамьи; темные, с каштановым отливом волосы казались шелковым капюшоном на ее плаще. Госпожа терпеть не может сложных причесок.
— Вы перепутали меня с ярмарочным предсказателем, который за деньги дает советы… Чем меньше сомнений — тем крепче сон. При чем тут я?..
Лебедь выбрался на берег и неуклюже, как утка, заковылял прочь. Корова, меланхолично двигавшая челюстями, проводила его взглядом; розовое вымя свисало чуть не до земли.
Властитель КорБор поиграл желваками:
— Я прекрасно знаю, кто именно впервые высказал… от кого… Короче, кто вдохновил свору советников на это расследование.
Его собеседница задумчиво сунула палец в рот бронзовой львиной голове, украшавшей скамейку:
— Эта, как вы выразились, свора печется прежде всего о вас… О вашей, если хотите, чести.
Властитель дернулся. Женщина поморщилась, как от боли — будто бронзовые зубы и в самом деле укусили ее за палец:
— Поверьте, вся эта история совсем не доставляет мне удовольствия. Наоборот. Мне тягостно… разбирательство в вашей семейной жизни. И я не судья… ей. А потому попрошу больше не советоваться со мной на эту тему. Ладно?
Корова шумно вздохнула и переступила ногами. КорБор отвернулся:
— Как хочешь…
Некоторое время оба внимательно наблюдали за одной, особенно крупной лягушкой, раздувавшей бока на лепестке кувшинки. Розовый куст за их спинами источал аромат, способный перекрыть запах целого коровьего стада.
— Но… — снова начал властитель, барабаня пальцами по подбородку, — если я действительно… Если мне и вправду потребуется совет… которого больше никто не сможет дать?
— Никто? Даже свора советников?
КорБор нервно переплел пальцы:
— Если… если это правда…
— Это
— А… это можно доказать?!
Женщина встала — легко, как подросток. Лягушка, почивавшая на кувшинке, грузно плюхнулась в воду — и сразу, как камни, посыпались в озеро ее товарки с берега.
— Я не знаю, мой друг. Я не могу сказать ничего определенного… Ничего. Единственное, на что вы можете рассчитывать — понимание. Понимание и заинтересованность с моей стороны. Близится время ужина, а вы просили напомнить…
— Да. Спасибо.
Властитель поднялся, поклонился, как бы невзначай скользнул ладонью по кружевам на круглом плече — и распрощавшись таким образом, медленно направился прочь.
Женщина провожала глазами сутулую спину озабоченного КорБора, пока розовые кусты, сомкнувшись, не сокрыли ее; потом задумчиво поглядела на корову, подняла со скамейки шелковую накидку и, волоча ее по земле, неспешно направилась в другую сторону.
В одном-единственном месте сад отделялся от прочего мира не причудливым глиняным забором, а обыкновенной ажурной решеткой; проходившая мимо дорога была почти на целый человеческий рост ниже травы в саду. Решетка стояла на краю невысокого обрыва, вровень с кронами растущих внизу деревьев.
Женщина провела рукой по стальным прутьям, выкованным в форме кинжалов. Парнишка, конечно, был на месте — как и вчера и позавчера. Обыкновенный парнишка, грязный и оборванный — однако несчастная его мордашка казалась женщине куда симпатичнее, чем многие лица из ее роскошного окружения.
На что они рассчитывают?.. Приходят порой издалека, стоят перед воротами, а наиболее сообразительные находят эту решетку над дорогой… И все ради того, чтобы издали, мельком взглянуть. Однажды она для смеху бросила свой платок сразу двоим — так разорвали! В клочья разодрали, ревнивцы, каждый хотел владеть реликвией сам…
Она улыбнулась. Парнишка на той стороне дороги побледнел и разинул рот; его бесстыжие глаза готовы были сожрать женщину с костями. Она звонко расхохоталась; парень шагнул было вперед — но тут же отскочил, едва не угодив под колеса проносящегося мимо экипажа; на секунду ей даже показалось, что да, угодил. Не хватало ей смертоубийства на совести…
Пыль на дороге осела. Парень стоял все там же — и смотрел. Пристально, как-то болезненно, напряженно; она удивленно подумала, что парень интересный. Есть в нем что-то… Необычность какая-то, которую даже она, ловец душ, не сразу в состоянии угадать…
Она снова усмехнулась и поманила его пальцем.
Она думала, что он подбежит, как собачка — но он подошел медленно, осторожно, будто ступая по битому стеклу.
— Как тебя зовут?
Он замешкался всего на долю секунды. Может быть, от волнения? Потом его запекшиеся губы разлепились:
— Игар…
Она насмешливо цокнула языком:
— Ты хотел соврать? Думал, говорить ли правду, а потом все-таки решился? Игар? Тебя действительно так зовут?
Он кивнул.
— А зачем тебе лгать? Ты что, беглый?