Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники
Шрифт:
Перебазировка, о которой я хочу рассказать, была очень необычной с самого начала. Во-первых, стояли мы в небольшой и очень неуютной деревне с неделю, не больше. Во-вторых, поступил приказ: срочно сняться, погрузиться и в путь. Нам и раньше никогда не сообщали о дне отъезда, но времени для сборов всегда хватало. Спешки не помню. А тут часа два на сборы — и в дорогу.
Была суровая зима, морозы стояли за 30, да еще с ветром. Сыплет сверху и снизу — не видать ничего даже рядом. Недавно в этих местах мы заблудились во время вьюги.
Как всегда, тепло укутанные в ватники, закрытые брезентом, улеглись мы в кузовах своих родных машин. Медленно, с трудом выехали машины
Начинаем замерзать. Сначала пальцы ног и рук коченеют, становятся как деревянные, затем холод охватывает спину и будто раздевает догола и пронизывает насквозь. Прижимаемся друг к дружке, стараясь согреться.
Обычно мы шутим, поем, теперь лежим и молчим. На сей раз мы едем большой колонной. Машин пятнадцать. Это я заметила, когда дорога круто повернула вправо. Таким составом мы редко передвигались.
Едем целый день, нигде не останавливаясь. Начинает смеркаться. На горизонте иногда вспыхивают яркие полоски ракет. Доносятся слабые звуки канонады. Мороз крепчает.
Я лежу, прижавшись к Оле, стараюсь отключиться, уснуть. То ли во сне, то ли наяву уловила звук, от которого сразу сжалась, заколотилось сердце: почудилось? Но нет. Грозный, прерывистый, тяжелый, очень знакомый — звук бомбардировщика.
Затаилась, молчу, боюсь пошевелиться. «Нет, не может быть, это не к нам», — утешаю я себя. И правда, звук постепенно затих, и опять наступила тишина. Но тишина эта стала опасной, предгрозовой.
Над нами просвистело и грохнуло. Рядом взметнулся огромный сноп снега, потом рассыпался вокруг метелью. За ним такой же столб с огнем взвился впереди нас.
Наша машина, как споткнувшись, стала медленно наклоняться набок и застряла в сугробе. Нас выкинуло из машины, и мы провалились в мягкий, рыхлый снег. Из машины попадали ящики, мешки, бухты кабеля. Рядом взрывы, вспышки, свист осколков и образовавшаяся черная яма.
От неожиданности мы не успели даже испугаться. Оля крикнула: «Бежим!» Легко сказать: бежим! Машина лежит на боку, нас придавило огромным мотком кабеля. Но чувствую, что ноги-руки целы. Кое-как выбралась и упала в снег, в сугроб. Ольга тянет меня за руку и кричит: «Бежим!» «Куда?» — кричу я ей. Кругом белый снег, спрятаться негде. Видно вокруг все как днем. Оглядываюсь: вижу лежит рядом большой ящик. Я протиснулась под него и кричу Оле: «Скорей сюда!» Мы залезли под ящик, прижались друг к другу и замерли.
Самолет пролетел прямо над нами, бомба взорвалась у дороги. Взрывы, вспышки, крики. Из своего укрытия нам видна только обочина дороги, на которой дымится впереди нас шедшая машина.
Только я собралась что-то сказать Оле, как нас обдало дымом, оглушило и засыпало снегом. Позже мы узнали, что это взорвался бензобак у той машины, что стояла впереди.
Мы с Олей оказались в темноте. Но нет, мы не хотели сдаваться, стали разгребать снег. Вылезти из своей норы мы не могли: нас прижимал ящик, но руками кое-как прорыли лазейку и пытались выбраться наверх. Я уже почти вылезла из-под ящика, как что-то ударило меня по голове и, как молотком, вбило в снежную глубину. Все куда-то провалилось. Сколько времени прошло — не знаю. Потом почувствовала, как меня трясет Оля. Открыв глаза, я увидела лицо моей дорогой подружки, залитое не то слезами, не то оттаявшим на лице снегом. «Ты ранена? Держись!» У меня ничего не болит, но тела своего я не ощущаю. Меня просто нет. Есть безразличие и страшная усталость. И еще, нереальность всего происходящего. Ясно представилось, что я опять в Сталинграде: тот же грохот, дым, дрожащая земля. Только не могу сообразить: как попала сюда моя Оля?
«Не спи, проснись, не спи», — глухо, будто из-под земли, слышится ее голос. «А, так это только сон», — облегченно кто-то думает за меня. А я проваливаюсь в небытие.
Открыла глаза, чувствую, что лежу на чем-то мягком, а надо мною холодное небо с недобро сверкающими далекими огоньками. Они, как безмолвные свидетели, бесстрастно наблюдали с высоты за происходящим на земле безумием.
Смутно помню, как несли меня в какую-то закрытую машину, стали растирать снегом. Потом укутали, дали выпить целую кружку чего-то обжигающего. Больше ничего не помню. Очнулась в какой-то теплой комнате — жива-здорова. Но долго еще болели пальцы ног и рук.
У Оли был перелом ноги. Из госпиталя она убежала, вернее, ее унес друг Володька. На дежурство и обратно он носил ее на руках.
Спасением своим мы были обязаны нашим ребятам-связистам. Когда они стали поднимать ящик, никто и не догадывался, что под ним увидят нас, запорошенных снегом.
Потеряли мы много своих людей. Погибли две девушки из нашей роты. Даша-Дашенька, которую мы любили за ее голосок. Как она пела! Все, кому довелось слышать ее пение, были уверены, что она станет певицей. Не успела…
И Ирочка, недавно прикомандированная к нам. На Урале ее ждала мама и маленький сын. Не дождались…
Воздушный бой
Однажды утром моя подружка Оля говорит: «Вставай, быстро одевайся, едем!» Меня не надо уговаривать и тем более объяснять куда и зачем. С Олей хоть на край света. Я мигом собралась. Сели в машину и поехали. «К Володьке!» — услышала я. Вот это да!
Володька — ее любимый, верный друг. Он — радист. Место работы — с виду обыкновенная крытая машина с зарешеченными окнами и дверью. У нас в роте их несколько. Обычно они располагались не в населенных пунктах, а где-то поблизости от села. Я так и не узнала почему. То ли слышимость там лучше, то ли подальше от любопытных. У них там особая атмосфера, они напрямую связаны с небом. Радисты — особый народ. Они пользовались большим уважением.
Мне было приказано сидеть на лужайке, дышать свежим воздухом. Оля по лесенке взобралась внутрь машины к Володьке. Послышался смех, шушуканье, потом все стихло. Изнутри долетали приглушенные голоса, прерываемые свистом и шумом.
Я удобно устроилась на большом стоге сена, глядя в небо. «На небе ни облачка», — всплыла знакомая с детства фраза. Небо чистое, светлое, с легкой голубизной. Хорошо, спокойно, мирно!
Вдруг мое внимание привлекли откуда-то появившиеся в небе две маленькие звездочки. Я сначала не поняла, что это самолеты. Серебристые птички беззвучно и беззаботно порхали в небесном голубом море. Они гонялись друг за другом, делая виражи, падая вниз и тотчас взмывая вверх.
Сначала я не обратила внимания на огоньки, мелькавшие между ними. А огоньки то исчезали, то опять появлялись. Зрелище это было необыкновенное и интересное, но вместе с тем какое-то тревожное и настораживающее. Я уже поняла, что это самолеты. В их кружении чувствовалась исступленность, опасность и враждебность.
Выпрыгнула из машины Ольга и остановилась рядом, запрокинув голову.
— Воздушный бой, — тихо сказала она.
— Оля, а что это за золотые точечки между ними? — прошептала я. И, не услышав ответа, догадалась! Стало так страшно, будто и я там, рядом с ними, эти точки прямо сейчас прожгут и меня. Теперь с неба стали доноситься слабые, легкие щелчки и прерывистый звук моторов.