Скрытые улики. Сборник исторических детективных рассказов
Шрифт:
Буквально через секунду – сыскная занимала весьма скромное помещение в Адмиралтейской части – в кабинет зашел делопроизводитель.
– Дело Колударова. Живо, – велел Крутилин.
– Старшего? – уточнил подчиненный.
– Младшего, – рявкнул Иван Дмитриевич.
Поиски заняли минут десять. На подшитом к делу фотографическом портрете Петрунькин опознал нападавшего. Крутилин снова дернул за сонетку, теперь не два, а всего лишь раз, и в кабинет зашел чиновник для поручений Яблочков.
– Пора тебе размяться, Арсений Иванович. Бери двух агентов,
– Адрес?
Крутилин пролистнул дело. Адрес почему-то не указан. Как выглядит дом, Иван Дмитриевич помнил, но вот улицу и номер, хоть убей:
– Сам покажу.
Крутилин велел агентам обогнуть старый одноэтажный домик и занять позицию на задворках – младший Колударов прыток: и с чердака способен сигануть, и через окно выбраться. Сам же в сопровождении Арсения Ивановича прошел к двери и постучал. Им открыл плешивый старик, одетый в рубаху навыпуск и старые с дырками портки.
– Никак Иван Дмитриевич? – спросил он, заслоняя ладонью яркое зимнее солнце.
– Не ждал?
– А в честь чего? Для сыскарей я ужо помер. Давно на пенсии. Только не платят ее почему-то. Хе-хе…
Когда Минай Колударов в силе пребывал, зарабатывал на жизнь грабежом. Да столь ловко, что на каторгу так и не попал. Когда же по возрасту от лихих дел отошел, эстафету перенял его сынок.
– Поговорить надо, – заявил Крутилин.
– Ну говори, только, не обессудь, слышу плохо, через слово.
– В дом пошли…
– Не прибрано, старица моя болеет…
– А Васек вам на что?
– Кто-кто?
– Васек.
– Значит, и у тебя с памятью беда. Я-то думал, у одного меня расстройство. Ты ж, Иван Дмитриевич, Ваську в арестантские пристроил. Неужто забыл?
– Вышел уже.
– Вышел? Счастье-то какое. Феклушка, Васечку отпустили!
Тут у Крутилина терпение закончилось:
– Хватит, Минай, кончай балаган. Пошли в дом.
А Яблочков для убедительности сунул в бок Колударову револьвер.
– Сплошное нарушение правов, – пробурчал тот, однако посторонился.
Из светлицы раздался старушечий голос:
– Кто к нам? Дохтор?
– Крутилин, – громко крикнул ей Колударов.
Супружница от такого известия раскашлялась.
– Говорю, больна, а ты не веришь. Чахотка у Феклы, – горестно посетовал хозяин дома.
Через сени прошли в светлицу. Старуха лежала на печи, из-за кашля даже не поздоровалась.
– А ну, спустись, – скомандовал ей Крутилин.
– Пожалейте умирающую, господин начальник. Али вы нехристь? – заступился за супругу Колударов.
– Ты на жалость мою не дави, – посоветовал ему Иван Дмитриевич. – Скажи лучше, где Васек, тогда от Феклы и отстану.
– Знать того не знаем, – ответил Колударов, не отводя глаз от сверлящего его взглядом Крутилина.
Яблочков подошел к печи, схватил старуху за тощую руку:
– Спускайся вниз.
Та, не переставая кашлять, спустила ноги, накинув платок
– Возьми ухват, привстань на табурет, пошевели им поглубже, – приказал Арсению Ивановичу Крутилин.
– Никого, – доложил Яблочков, в точности исполнив поручение.
– Что я говорил… – начал было Колударов, однако начальник сыскной его оборвал:
– Заткнись. – И на Феклу прикрикнул. – И ты, дура, заткнись со своим кашлем, не то пристрелю…
Старуха в ужасе замолкла. Зато храп, что чудился Крутилину с самого входа в дом, стал слышен отчетливей. Только вот откуда раздается?
– Подпол, – понял Яблочков.
Сыщики огляделись. Пол настелен из длинных досок. Где же лаз?
– Сундук, – догадался Арсений Иванович и ремингтоном указал на него. А Фекла неожиданно обеими руками вцепилась в его оружие. Яблочков растерялся – если бороться, так и пристрелить недолго. Или старуху, или себя.
Крутилин достал револьвер и приложил к голове Миная:
– Фекла, не дури.
– Отпусти, – вторил ему Колударов. – Видать, такая у Васьки судьба. Не успел выйти, как идти опять.
– В этот раз на каторгу его упеку, – пообещал Крутилин. – Потому что совести у Васьки нет. Последнее отымает. Да у кого? У умирающего ребенка!
– Молодой потому что, аще без понятий, – согласился Минай.
– Отодвинь сундук и вели выходить.
Васек, пошатываясь из сторону в сторону, вылез, спьяну полез к Крутилину целоваться. Его отец сел на сундук и обхватил голову руками. Старуха принялась собирать сыночка в казенный дом. Тот, глупо улыбаясь, пытался ее успокоить:
– Не волнуйтесь, маманя, не впервой. Примут как родного.
Яблочков обыскал негодяя. Из похищенных шести рублей остался один.
Крутилин вытащил из бумажника червонец с полтинником и протянул Яблочкову:
– Я с агентами доставлю арестованного, а ты езжай на Староневский. Лавку Тышова знаешь?
– Где игрушки?
– Ага! Купишь там машинку швейную и лошадку красненькую…
– Парнокопытное Никите Ивановичу предназначено? – предположил Арсений Иванович.
– Как ты догадлив! Лошадку отвезешь на Кирочную. Только поаккуратней, чтоб Никитушка не увидел. А машинку доставишь в сыскное, вечерком Петрунькину занесем.
Младший Колударов усмехнулся:
– Поцарапать ее не забудь. Фраерок траченую хотел.
Крутилин не сдержался, врезал так, что Васька упал.
Вечером опять бумаги, опять посетители. Последним вошел старик Колударов.
– Чего тебе?
– Хошь на колени встану?
– Что я тебе, икона? Говори, зачем пришел. Только быстрей.
– Отпусти Васечку. Клянусь, больше о нем не услышишь.
– В монахи пострижешь?
– В монастыре Васечке делать нечего, плохо у него с послушанием. Строго-настрого ему запретил шалить до отъезда. А Василию хоть плюй в глаза, все божья роса. Послал вчера за лекарством, а он решил деньжат срубить по легкой… Из-за чертовых шести рублей теперь мать угробит. Не поедет она без него.