Скрывая улики. Компиляция
Шрифт:
Дача показаний прошла очень хорошо. Нам удалось упомянуть Стайнза, не затронув при этом тему его совместной военной службы с Дорси и даже не называя его настоящее имя — Кэхилл. Чем меньше об этом будет известно до того, как Хоббс выйдет на свидетельскую кафедру, тем лучше. При условии, что нам вообще удастся затащить туда Хоббса.
Завтрашний день должен был стать решающим в судебных слушаниях, и мы с Кевином засиделись почти до часа ночи, прорабатывая мельчайшие детали предстоящего выступления. Позвонил Маркус, сообщил, что повестки в суд были вручены и Хоббс пришел в ярость, когда
Попросту говоря, нам надо было сделать так, чтобы Хоббс выглядел преступником. Пусть он навлечет на себя подозрения, тем самым сняв их с Лори. У нас не было доказательств, что он кого-то убил, но некоторые другие факты мы могли доказать, и фокус заключался в том, чтобы заставить его лжесвидетельствовать, отрицая эти факты. Это было рискованно — если он разгадает нашу стратегию, то может просто признать все предъявленные нами факты и объяснить их, нимало не смущаясь. Это будет провал нашей защиты. И, следовательно, это будет провал для Лори.
Глава 23
Когда я приехал в суд, у Дилана уже дым из ушей валил. Он оказался лицом к лицу с полной комнатой потенциальных свидетелей, вызванных нами, ни один из которых не был ранее внесен в наш свидетельский список. А это означало, что Дилан не готов допрашивать ни одного из них.
Нашими свидетелями были четверо полицейских из департамента полиции Паттерсона, включая Пита Стэнтона, а также три агента ФБР. Двое из этих агентов были Дарен Хоббс, разъяренный из-за судебной повестки, и Синди Сподек; она была тайно ознакомлена с нашей стратегией и волновалась по поводу своей ключевой роли в ней.
Прежде чем присяжных пригласили в зал суда, Дилан подал протест против появления новых свидетелей, основываясь на том, что мы не занесли их в список ранее, а также на том, что эти свидетели не имеют отношения к делу. Топор согласился выслушать прения по этому вопросу, и я предложил пригласить наших свидетелей в зал суда, чтобы они сами могли услышать эти прения, так же, как и последующие показания друг друга. Дилан согласился, как я и ожидал. И надеялся.
Если нам не удастся допросить этих свидетелей — мы пропали.
— Ваша честь, — сказал я, — эти люди не были включены в наш список свидетелей, потому что это свидетели опровержения, которых мы вызвали, чтобы опровергнуть специфические показания капитана Фрэнкса.
Моя мотивация в данном случае вызвала закономерные подозрения у Топора, поскольку опровергать такого безобидного свидетеля, как Фрэнкс, было уже перебором.
— Я не нахожу, что показания капитана Фрэнкса были настолько существенны и прямо относились к делу, — сухо заметил он.
— При всем моем уважении, ваша честь, я не согласен. В его представлении лейтенант Дорси пал в расцвете сил, немного не дожив до причисления к лику святых. Я уверен, что эти свидетели обрисуют более точный портрет Дорси, и очень важно, чтобы присяжные услышали
— Это тактика проволочек, ваша честь, — возразил Дилан. — Кроме того, это попытка замутить воду и обвинить жертву убийства. Я советую вам не допускать этого.
Я встрял прежде, чем Топор успел сказать что-либо, мешающее нашим намерениям. Это был не тот случай, когда я мог позволить себе медлить.
— Ваша честь, вполне возможно, что показания всех этих людей не обязательны. И если вы в ходе допроса поймете, что я не выявляю никаких принципиально важных и относящихся к делу фактов, вы можете вынести решение прервать допрос.
Топор пронзил меня испытующим взглядом.
— Вы хотите сказать, что будете следовать моим предполагаемым судебным решениям? Это что, ваше понимание уважения к суду?
Он подловил меня — я не смог сдержать улыбку.
— Нет, ваша честь. Я хочу сказать, что вы очень скоро поймете: я никогда не стану попусту тратить ваше драгоценное время.
Топор позволил свидетелям давать показания, но взял меня на короткий поводок, объявив, что не позволит тянуть эту резину, если заметит, что показания повторяются. Он также дал себе труд удостовериться, что я не использую присутствие Хоббса, как завуалированную попытку вынести на публику отчет о расследовании ФБР, в чем суд уже отказал. Я сделал вид, что боюсь даже упоминания об этом.
Я обратился к Топору с еще одним прошением:
— Ваша честь, если мы вызовем особого агента Хоббса, я бы хотел квалифицировать его, как враждебного свидетеля. Он противодействовал защите все время слушаний.
Признание свидетеля враждебным позволяло мне допрашивать его так, будто это был перекрестный допрос, а он был свидетелем обвинения, что давало мне полную свободу задавать наводящие вопросы. С этой точки зрения мое прошение не должно было показаться чем-то из ряда вон выходящим ни Топору, ни Дилану, и оно было удовлетворено без протеста. Довольный тем, что добился желаемого, я вызвал агента ФБР Алберта Конноли.
Конноли был упомянут в отчете ФБР, как один из агентов, участвовавших в наблюдении за людьми Петроне и, следовательно, за Дорси. На самом деле мне от него было ничего не нужно — я вызвал его только для того, чтобы Хоббс не догадался, что он — истинная цель сегодняшнего представления. Когда я начну задавать Хоббсу те же самые вопросы, которые он сейчас слышит в адрес Конноли, у него будет меньше шансов заподозрить, что ему готовят ловушку.
Поэтому, убедившись, что Хоббс и Синди Сподек наблюдают из зала, я попросил Конноли представиться и описать свою роль в расследовании деятельности Петроне.
Бросив взгляд на Топора, я быстро сказал Конноли:
— Меня не интересуют детали вашего расследования. Я всего лишь прошу вас рассказать, что вы знали о Дорси и какое впечатление у вас о нем сложилось. Вы меня понимаете?
— Да, сэр, — сказал он.
— Хорошо. Знали ли вы лейтенанта Дорси или, может быть, контактировали с ним, прежде чем столкнулись с ним в расследовании?
— Нет, мы не были знакомы и не встречались.
— В течение вашего расследования бывали случаи, когда вам приходилось напрямую контактировать с ним?