Скрывая улики. Компиляция

Картер Крис

— Нет.

Я попросил его вкратце рассказать о своем наблюдении за Дорси в ходе расследования. Мои вопросы были краткими и поставленными так, чтобы можно было давать быстрые ответы, потому что слишком велика была опасность, что вмешается Топор.

Конноли признался, что он, в сущности, практически не видел Дорси и был мало осведомлен о его деятельности. Одно он знал и подтвердил: Дорси имел связи с организованной преступностью и поддерживал их способами, которые его полицейское начальство не одобрило бы.

— Были ли вы знакомы

с человеком по имени Роджер Кэхилл, также известным под именем Джеффри Стайнз?

— Не был.

Я отпустил Конноли, и Дилан не стал проводить перекрестный допрос. Вместо этого он попросил подойти посовещаться к судье и в ходе совещания снова принялся просить Топора прекратить «эту бесполезную трату времени суда». Поскольку Хоббс не мог нас слышать, я пообещал, что не буду вызывать четверых из семи свидетелей, которых я вызвал на сегодня, и ограничусь еще двумя — агентами Хоббсом и Сподек. Топор принял этот компромисс, и я вызвал Дарена Хоббса на свидетельскую кафедру.

Я могу по пальцам пересчитать, сколько раз я наблюдал, как свидетели осознанно делают самообвиняющие заявления, — и ни одного пальца не загну. Не было такого. А жаль — я был бы счастлив оказаться на суде вроде того, который был в фильме «Несколько хороших парней». Я бы вызвал свидетелем Джека Николсона, чтобы он мог выкрикнуть мне с кафедры: «Вы никогда не докопаетесь до правды!» — а затем в неистовстве признать свою вину. Но мне никогда так не везло, и я не ждал, что повезет с Хоббсом. Он опорочит свое честное имя только в том случае, если не поймет, что делает именно это, — он подвергнет себя опасности, только если не будет подозревать о ее существовании.

— Доброе утро, агент Хоббс.

— Доброе утро.

— Как я уже говорил агенту Конноли, меня не интересуют детали вашего расследования. Я просто хочу, чтобы вы рассказали, что вы знали о лейтенанте Дорси и какое впечатление он на вас производил. Вы понимаете меня?

— Понимаю.

— Вы участвовали в расследовании, по которому проходил лейтенант Дорси. Это соответствует действительности?

— Он проходил по этому делу лишь косвенно.

— Да, я знаю. Были ли вы знакомы с лейтенантом Дорси до того, как столкнулись с ним в ходе расследования? Или, может быть, вы случайно встречались?

Хоббс даже глазом не моргнул — у этого сукина сына ложь от зубов отскакивала.

— Нет, я не встречался с ним.

— Вам случалось контактировать с ним напрямую в ходе расследования?

— Нет.

— А после того, как следствие было приостановлено?

— Нет.

Я задал Хоббсу еще несколько вопросов о деятельности Дорси в период, к которому относилось расследование, — те же самые вопросы, которые перед этим задавал Конноли. В конце я спросил:

— Были ли вы знакомы с человеком по имени Роджер Кэхилл, также известным как Джеффри Стайнз?

— Нет. Не считая того, что слышал от вас и читал в газетах.

— Спасибо, — сказал я. — Больше нет вопросов.

Мне

ужасно хотелось добавить: «Вот ты и попался, сукин сын», но я сдержал этот порыв. Дилан вновь отказался от перекрестного допроса, и я немало удивил его и Хоббса, попросив Топора не отпускать Хоббса, дабы он был доступен для повторного вызова сегодня же утром. Я заметил мимолетную тень беспокойства налице Хоббса, но он до сих пор не догадывался о том, какую яму только что вырыл себе.

— Защита вызывает Синди Сподек.

Синди поднялась с места и направилась к свидетельской кафедре. Пройдя мимо Хоббса, она заглянула ему прямо в глаза. Если до сих пор он не знал, что попал в яму, то теперь должен был понять.

— Агент Сподек, — начал я, — кто ваш непосредственный начальник в ФБР?

— Особый агент Дарен Хоббс.

— Человек, который свидетельствовал перед тем, как вы сюда вышли?

— Да.

— Вы присутствовали в зале суда в то время, когда он давал показания?

— Да, присутствовала.

Краем глаза я заметил, как Хоббс напрягся, внимательно вслушиваясь.

— Вы слышали все, что сказал особый агент Хоббс с этой кафедры?

— Да.

— Насколько вам известно, говорил ли он правду?

— Нет.

Дилан и Хоббс одновременно вскочили с мест. Дилан, вскочив, выкрикнул: «Протестую, ваша честь». Хоббс же понятия не имел, что делать, поэтому он озадаченно огляделся и сел на место.

Топор вызвал нас обоих на совещание, чтобы обсудить протест Дилана. Дилан кипел от ярости, и поскольку присяжные не могли его слышать, он начал терять терпение.

— Ваша честь, Карпентер превращает суд в фарс!

Начинать разговор с Топором с того, что его суд — это фарс, — не самая мудрая стратегия. Все-таки он получил свое прозвище не за то, что гладил юристов по головке, и вполне возможно, что сейчас мы все станем свидетелями еще одного обезглавливания. А я просто стоял рядом, вел себя хорошо и был совершенно ни при чем.

Дилан мгновенно понял, что он сказал, и попытался отыграть назад.

— Прошу прощения, ваша честь, но это абсолютно недостойная адвоката тактика.

— Какую тактику вы имеете в виду, Дилан? — спросил я елейным голосом.

Но Дилан не собирался вступать со мной в пререкания — он обращался только к Топору.

— Ваша честь, защита вызвала агента Хоббса, используя ложный повод.

— Какой повод вы имеете в виду, Дилан? — промурлыкал я.

Тогда Топор повернулся и уставился на меня.

— Я предпочел бы, чтобы вы объяснили, к чему вы ведете, прежде чем я остановлю вас.

Я кивнул.

— Ваша честь, я сказал, что допрошу этих свидетелей, включая Хоббса, и вопросы будут касаться их знакомства с Дорси. Я это и делаю. Я предполагал, что подозреваемый Хоббс будет лгать, но я не знал этого точно, пока он не солгал. И эта ложь, как я намерен продемонстрировать суду, имеет прямое и ключевое отношение к делу.