Скрывая улики. Компиляция
Шрифт:
— Ты хочешь сказать, что мэр делал ставки у этого парня? Ради этого был весь этот маленький трюк? — повернулся он ко мне, повесив трубку.
— Если только они не обменивались рецептами, — пожал я плечами. — Я спрошу своего клиента на суде.
Холбрук был в ярости.
— Думаешь, меня это остановит? Я даже не голосовал за этого сукина сына.
— Тем не менее, именно этот сукин сын назначил твоего босса. — Я снова ткнул пальцем в список. — Ну что, попробуем еще разок?
— Кто еще там может быть? Папа римский?
— Ну, у моего клиента в самом
— Да, я хорошо знаю этот тип, — сказал он. — А теперь, будь добр, катись из моего офиса.
Что я и сделал. Ушел из его офиса и направился в свой. По дороге я позвонил Дэнни и сказал, что правосудие почти восторжествовало. Он, кажется, был очень рад и спросил, сколько он мне должен. Я сказал ему, чтобы он поставил за меня пять сотен на «Семьдесят шестых» сегодня вечером. А вдруг выиграю?
Мой офис в те дни был не очень-то похож на улей трудолюбивых пчел. Эдна, моя прежняя секретарша, даже не оторвала глаз от кроссворда, напечатанного в «Таймс», когда я вошел. Думаю, она бы не оторвалась от этого занятия, если бы вместо меня вошел Авраам Линкольн. Эдна — непризнанный гений по кроссвордам на всем Западе, и главное тут, как она считает, умение сосредоточиться. Так что мое появление не нарушило ее медитацию.
Мне позвонили из трех благотворительных организаций, затем упрямый клиент, которому я уже один раз отказал. Речь шла о дорожно-транспортном происшествии, в результате которого пешеход получил очень серьезные травмы и едва не погиб. Когда потенциальный клиент пришел на встречу со мной, от него попахивало алкоголем. Я отказал ему тут же, не задумываясь.
Я попытался немного расчистить стол, перекладывая бумаги справа налево. В результате стол стал выглядеть наполовину заваленным, поэтому я переложил часть бумаг обратно на правую сторону. Когда на обеих сторонах стола лежали груды бумаг, мне некуда было положить ноги. Отказавшись от новой попытки, я взял газету и прочитал об обнаружении обезглавленного тела Алекса Дорси. Чтобы газеты лучше продавались, журналисты обычно изображают убийства кровавыми и ужасными, во всех подробностях. Но на этот раз, учитывая должность погибшего, пресса притворялась, что ей неловко.
Встреча с Холбруком этим утром, хотя это не была судебная речь, подняла мне настроение. Хорошо бы обзавестись делом, в которое я могу вонзить свои зубы юриста.
Поскольку на данный момент такого дела не было, а Эдна не обращала на меня ни малейшего внимания, я забрел в офис Сэма Уиллиса, расположенный дальше по коридору. Сэм — мой бухгалтер, с тех пор как я переехал в это здание.
Наши деловые отношения основывались на обмене профессиональными услугами. Сэм — финансовый гений, и это не преувеличение. Он знал все, что только можно, о деньгах и законах их обращения. Но еще он был классный компьютерщик. Когда его пальцы виртуоза порхали над клавиатурой, чувствовалось, что он и компьютер — одно целое.
Защищая интересы обманутого клиента, Сэм взломал компьютерную сеть корпорации. Я спас его от суда,
Что меня всегда поражало в Сэме, так это то, что он со всеми своими способностями и энергией никогда не интересовался собственным финансовым благополучием. Он мог бы стать финансовым гуру крупнейших корпораций, а вместо этого список его клиентов выглядел перечнем «Кто есть кто среди неудачников». Как бывшее низкооплачиваемое ничтожество, я к этому приноровился. Когда же на меня свалились все эти деньги, Сэм пришел в такой ажиотаж, что я думал, с ним случится сердечный приступ.
Когда я зашел к Сэму, кроме него в кабинете был Барри Лейтер, молодой человек двадцати трех лет, которого Сэм нанял, когда тот еще учился в старших классах. Работая на Сэма, Барри попутно доучивался в вечерней школе, и Сэм клялся, что Барри разбирается в компьютерах гораздо лучше, чем он сам. Ему определенно нравилась идея иметь протеже.
У нас с Сэмом была давняя игра-состязание. Фишка заключалась в том, чтобы включать в разговор слова песен. Чем больше песенных цитат, тем лучше, а если другой не отгадает, считай, что он на обеих лопатках.
— Эй, Сэм, — сказал я. — Что проку сидеть в одиночестве в своей комнате? Иди сюда, здесь играет музыка.
Я ожидал, что он высмеет мою слабую попытку начать с «Кабаре», потому что это и была плохая попытка, но он, кажется, вообще этого не заметил.
— Привет, Энди, — сказал он вяло и бросил быстрый взгляд на Барри.
Тот понял и тут же вышел.
— Что случилось? — спросил я.
Сэм горестно вздохнул.
— Все.
— Как тебя понимать?
— Помнишь моего младшего брата Билли? — Сэм снял очки и потер глаза. — Он как-то заходил ко мне…
Я кивнул. Билли, он жил в Питсбурге, в прошлом году приезжал навестить Сэма.
— Знаешь, он тяжело болен.
Я не знал об этом, но кивнул, и Сэм продолжал:
— Сначала он сам не догадывался, а потом стал худеть, да еще постоянное ощущение слабости.
— И сильно он похудел? — спросил я.
— Я-то считал, что фунтов на пять или десять, около того. Мы созваниваемся несколько раз в неделю, и у него совершенно больной голос, но он говорит лишь, что чувствует себя как-то не очень. Вот как он это называет — «не очень». — Сэм грустно покачал головой.
Мне показалось, что на глазах у него блеснули слезы. Плохо дело.
— Ну, а в эти выходные я ездил туда на день рождения матери, — продолжал он. — Я спросил, где же Билли. А мама сказала, что он наверху, в своей комнате, и он неважно себя чувствует. Еще одно «неважно», представляешь? Ну я и пошел к нему наверх… черт, я не забуду этого до конца своей жизни.
— Чего? — спросил я, чувствуя беду.
Он сделал над собой усилие, прежде чем продолжить.
— Билли… он как будто тает. Прямо у меня на глазах. Он был крупным парнем, помнишь? Что-то около ста девяноста фунтов. Знаешь, сколько он сейчас весит? Сто пятнадцать фунтов. Сто пятнадцать! Он превратился в скелет, обтянутый кожей, которому недолго осталось ждать конца.