Скрывая улики. Компиляция
Шрифт:
— Ты когда-нибудь слышал о парне по имени Джеффри Стайнз? — спросил я.
На его лице не отразилось ничего.
— Никогда, — ответил он. — А кто это?
— Да так, один тип, — пожал я плечами.
— Ах, тип? Да неужели? Я и сам догадался, что это не рыба и не теннисная ракетка. Ну, раз уж ты спросил о нем — что это за тип?
Я уже пожалел, что заговорил об этом, но таково мое проклятое любопытство.
— Это закрытая информация, — вздохнул я.
Винс воззрился на меня с сомнением.
— Он твой клиент? Твой клиент, и ты меня спрашиваешь, кто он такой?
— Считай, что я ничего
Он кивнул и отдался струям воды, бурлящей вокруг его тучного тела. Но через несколько минут не выдержал:
— Хочешь, чтобы я его проверил?
— Хочу.
— А что мне за это будет? — осведомился он.
— Я не скажу никому, что работа с пультом от телевизора дает большую нагрузку мышцам, чем твои тренировки.
Он с минуту подумал, потом сказал:
— Идет.
Мы вернулись в раздевалку, чтобы принять душ и переодеться. Глядя в зеркала, я не заметил, чтобы похудел хоть на грамм в результате этой тренировки, хотя восемь или даже девять калорий наверняка сжег.
Раздевалка выглядела не менее модно, чем все остальное, — здесь были три или четыре телевизора, расположенных так, что их можно было смотреть из любой точки. Они показывали выпуск местных новостей, и когда я проходил мимо одного из них, до меня донеслось имя Алекса Дорси.
Я поднял голову и увидел ведущего, который сидел за столом в студии и говорил. За его спиной была фотография человека, под которой было написано: «Арестован по подозрению в убийстве Алекса Дорси».
Не знаю, кто был этот парень, но определенно не Джеффри Стайнз.
Глава 4
Когда я приехал в офис, Лори ждала меня там. Она уже знала все о той версии, которую сообщала пресса: когда дело касалось Алекса Дорси, Лори всегда была в курсе.
Арестованный Оскар Гарсия, двадцати семи лет, был пуэрториканским иммигрантом и проживал в Пассайке. Сообщалось, что он пушер, мелкий толкач наркотиков, и его несколько раз арестовывали; хотя до тюрьмы дело не доходило, биография у него, по-видимому, была более чем яркая.
Осведомленность Лори об этих новостях не вызвала у меня удивления, чего не скажешь о ее взволнованности.
— Гарсия не мог этого сделать, Энди, — сказала она. — Я знаю этого парня.
— Правда?
Она кивнула.
— Он мелкий толкач, обретается в Пеннингтон-парке и знакомит детей с радостями кокаина. Я однажды брала его с поличным.
— По радио говорят, что его арестовывали, но всегда отпускали.
— Это был один из моих провалов. — Она снова кивнула, помрачнев от воспоминаний.
— О чем ты? — спросил я.
— Моя подруга, Нина Альварес… Мы вместе учились в средней школе. Гарсия пристрастил ее четырнадцатилетнюю дочь сначала к марихуане, а вскоре подсадил на крэк. Нина перепробовала все, даже помещала ее на какое-то время в закрытую лечебницу. В конце концов она решила попытаться что-то сделать с источником этих наркотиков и обратилась ко мне.
— Чтобы арестовать Гарсию?
— Именно, — кивнула Лори. — Сначала ничего не получалось. Этот сукин сын был довольно осторожен. А потом однажды я была в суде, давала показания по одному делу, и именно в этот день мой напарник взял его с поличным. Мы арестовали его, и я думала, что все наконец закончилось.
— Но
— Гарсию выпустили через два дня. Его адвокат убедил судью, что обыск был незаконным, так как для него не было никаких причин.
— И тебе больше никогда не удавалось прищучить его?
— Нет, — сказала она. — Потом разразился этот скандал с Дорси, и я ушла из полиции.
— А что случилось с дочерью твоей подруги?
— Она сбежала из дому через пару месяцев, и больше ее никто не видел. Надо полагать, постигает прелести уличной жизни. Четырнадцать лет… — Говоря это, Лори сделала над собой усилие, чтобы не расплакаться, и в ее глазах стояла боль. Она чувствовала себя виноватой в том, что ее подруга потеряла дочь из-за наркотиков.
Этот случай, по-видимому, много значил для нее, а я до сих пор ничего не знал. Чего еще я о ней не знаю? О каких еще глубоких личных травмах она молчит в понедельник, среду и пятницу вечером? И как я должен себя чувствовать из-за того, что она никогда раньше не допускала и мысли о том, чтобы рассказать мне нечто подобное?
Я снова перевел разговор на животрепещущую тему.
— Почему ты считаешь, что Гарсия не мог убить Дорси?
— Понимаешь, Энди, Дорси пятнадцать лет был тайно связан с преступным миром. Я работала с ним уже после того, как эта тайна открылась, но достаточно хорошо успела его узнать. Это был упрямый и чертовски опасный сукин сын, он чуял беду за милю. Трудно представить себе, как кто-то мог его убить, а уж мелкая сошка вроде Гарсии не могла сделать это ни при каких условиях. Даже если бы Дорси привязать к дереву, а Гарсии выдать базуку и танк, Дорси бы с него с живого кожу снял через тридцать секунд.
Что мне хотелось сказать, так это: «Поздравляю, ты опять права, Лори! Парень, который действительно виновен, сидел в этом самом кресле вчера. Покажи ей, что она выиграла, дружок!» И то, что я не мог ей этого сказать, злило меня, однако ничего тут поделать нельзя.
— Скорее всего, полиция знает то же, что и ты, — сказал я. — Но у них, должно быть, что-то есть на него, а то бы ему не предъявили обвинение в убийстве. Может быть, он с тех пор вырос в матерого уголовника?
— Это нереально, — покачала головой Лори.
Уверенность, прозвучавшая в ее голосе, удивила меня.
— Никаких сомнений?
— Абсолютно, — тихо сказала она, глядя мне прямо в глаза.
Здесь были подводные камни, которые я решил обойти. Наш разговор окончательно угас из-за недостатка новой информации, так что Лори за ней и отправилась. Я остался в одиночестве, надеясь все обдумать.
Для того, чтобы взяться за защиту клиента, я должен был, по меньшей мере, понимать, что он невиновен. Это жесткое убеждение серьезно сокращало мой послужной список, однако для меня тут не было выбора. Разумеется, почти никогда нельзя знать наверняка, что твой клиент невиновен. Все, что у меня было в начале любого дела, это недоверие к фактам, которые представляло обвинение, и вера и убежденность в том, что мой клиент говорит мне правду. Даже в самых удачных делах мне никогда не удавалось полностью доказать невиновность клиента; я всего лишь надеялся, что смогу поставить его вину под серьезные сомнения. И дело Уилли Миллера — яркий тому пример.