Скучающий жених
Шрифт:
За дверью она увидела седого привратника.
– Я хочу поговорить с мистером Айвором Одровски, – сказала Лукреция.
– Это невозможно, мэм, – угрюмо ответил старик. – Он никого перед спектаклем не принимает, вам придется подождать, пока спектакль закончится.
Лукреция выразительно взглянула на лакея, и тот, догадавшись, передал ей монету, которую его госпожа положила в ладонь привратника.
– Посмотрю, что я смогу для вас сделать, – буркнул тот.
Он, кряхтя, поднялся со стула и исчез за дверью, которая, по-видимому,
«Как это убогое место отличается от парадного входа в театр, где царит такое ослепительное великолепие!» – подумала Лукреция.
В коридоре стоял запах сырости, пыли и эля, сохранявшийся, по-видимому, с давних пор.
С улицы вошла безвкусно и ярко одетая женщина с размалеванным лицом и крашеными волосами.
– А где Бен? – осведомилась она, ни к кому конкретно не обращаясь.
Лукреция хотела было ответить, когда в коридоре послышалось шарканье и старик вернулся.
– Эй, чего нужно? – спросил он пришедшую женщину.
– Ты и сам знаешь, что нужно, – ответила женщина. – Он меня примет?
– Прослушивание завтра, ровно в десять, – проворчал привратник.
– Надеюсь, на этот раз мне подфартит, – сказала женщина. – Если только не будет слишком много желающих пробоваться на эту роль.
Она окинула Лукрецию высокомерным взглядом, посмотрела с усмешкой на молодого лакея и вышла.
– Он вас примет, мэм, – сообщил привратник Лукреции.
– Спасибо, – ответила Лукреция и последовала за стариком.
В коридоре было темно, под ногами Лукреции на полу была липкая грязь. Они поднялись по узкой лестнице на второй этаж и, миновав несколько дверей, остановились у нужной. Постучав и не дожидаясь ответа, старик отворил дверь со словами:
– Эта леди к вам, сэр.
Лукреция прошла мимо него в небольшую гримерную.
Она никогда прежде не бывала в подобных помещениях, но комната оказалась такой, как она себе и представляла.
Бархатные занавеси, кушетка, обитая красным бархатом, туалетный столик, заставленный баночками с театральным гримом, флакончиками с лосьонами, вазочками с цветами, талисманами. Рядом стояли бокалы с остатками вина и пепельница с сигарными окурками.
Дверца гардероба, занимавшего все пространство у стены, была приоткрыта, и Лукреция увидела в нем яркие сценические костюмы.
Они казались какими-то заброшенными, будто в отсутствие человека становились никому не нужными.
Все вещи были поношенными и словно запыленными, а ковер, лежавший на полу, был совсем обветшалый. Навстречу ей поднялся хозяин гримерки.
– Бен мне сказал, что вы хотите меня видеть, – сказал он. – Старик так просил принять вас, что я нарушил свое правило не принимать посетителей до спектакля.
– Я весьма вам благодарна, – ответила Лукреция. – Меня зовут Лукреция Хедли, и я пришла к вам по делу.
Внешность господина Одровски была поразительна, и Лукреция сразу вспомнила, что он играл в спектакле, который
Его красота была броской. Темные волосы, зачесанные назад над выпуклым лбом, правильные черты лица, крупный чувственный рот не сочетались с жестким выражением его глаз.
Одровски говорил с заметным акцентом. Лукреция подумала, что ему, наверное, хорошо удаются роли иностранцев.
Ее позабавило пристальное внимание режиссера: Одровски изучал все детали ее внешности. Лукреция понимала, что впечатлением, произведенным на привратника, и устройством этой беседы она обязана не только щедрым чаевым, но и горностаю на плаще, и драгоценностям, сверкавшим у нее на шее и в ушах.
– Почему бы вам не присесть, мисс Хедли? – спросил Одровски. – Позвольте мне предложить вам что-либо из напитков?
Лукреция покачала головой.
– Благодарю вас, но я понимаю, что у нас мало времени – занавес скоро поднимется, так что я хотела бы перейти сразу к делу.
– Вы правы, – кивнул режиссер. – Чем могу служить? Вы, вероятно, хотите получить роль в одном из наших спектаклей?
Он снова мельком взглянул на ее драгоценности.
– Не совсем так, – ответила Лукреция. После секундной паузы она продолжала: – Я видела вашу пьесу в Бате прошлой зимой. Она произвела на меня чрезвычайное впечатление: не столько сама пьеса, сколько игра ваших актеров.
– Это, должно быть, «Покинутая жена», не так ли? – уточнил мистер Одровски.
– Кажется, она так называлась, – кивнула Лукреция. – Но мне особо запомнилась актриса, игравшая соблазнительницу.
– Мисс Келли! – воскликнул Одровски. – Она прекрасная актриса.
– Мне говорили, что на самом деле ее мастерство – ваших рук дело, – заметила Лукреция. – Что именно ваша режиссура и метод руководства труппой способствуют успеху исполнителей.
– Вы мне льстите, мисс, – улыбнулся Одровски.
– Разве сказать правду значит польстить? – возразила Лукреция.
– В таком случае мне остается лишь поблагодарить вас.
– Господин Одровски, я пришла к вам с необычным предложением, – продолжала Лукреция, – я хочу, чтобы вы научили меня играть так, как играла в вашем спектакле мисс Келли.
Лицо режиссера стало серьезным.
– Сожалею, что в данный момент у меня не найдется подобной роли, юная леди. В тот короткий сезон, что мы играем здесь, мы даем пьесу совсем иного плана, нежели «Покинутая жена».
– Вы не так меня поняли, мне не нужна роль на сцене, – сказала Лукреция. – Я прошу вас давать мне частные уроки. Я не предполагаю стать профессиональной актрисой, но хочу научиться играть в жизни.
Одровски улыбнулся.
– За свою жизнь мне доводилось слышать много странных просьб, но ничего подобного я не слышал. Извините, мисс Хедли, но я должен отказаться. Вы очень милы, и мне было бы приятно позаниматься с вами, но у меня нет на это времени.