Скучная Жизнь 2
Шрифт:
— Такое ощущение, что ты знаешь ее слишком хорошо. — отзывается Бон Хва: — как-то подозрительно вы друг другу подходите…
— Клевета. Инсинуации. Ладно… вот скажи — ты зачем эту жертву школьного насилия себе домой приволок?
— А куда? В кафе об этом не поговоришь. А в лав-отель я не пойду!
— Ну и зря. Могли бы провести беседу с ней куда как предметнее. Привязать, намазать хорошенько маслом и…
— Старший!
— Хорошо, хорошо.
— Я же тебе говорю — бесполезно. — вздыхает Старший: — у нее настолько это все в кровь въелось… она привыкла жить со страхом, а этот страх потом трансформировался вот в… это. Смотри, никто не хочет признавать, что он неправ. Или что он трус. Или что идиот. И чем больше человек переносит из-за своего упрямства — тем труднее его переубедить. Эта девушка перенесла такие унижения в течение целого года, что одна только мысль о том, что все было зря — повергает ее в ужас. Не знаю, почему она терпит, но… скорее всего она терпит не из-за себя. Из-за себя так терпеть не будешь. Вся эта жертвенность… зуб отдаю, что она из-за близкого человека. Скорее всего — из-за ее мамы. Она хочет, чтобы та была счастлива и ничего не говорит. Ведь Куоко — дочка хахаля ее мамы. Наверное, она боится, что из-за нее счастье матери будет разрушено.
— Откуда ты это узнал?
— Это не точная наука, малыш, я могу ошибаться. Но я вижу, что она — терпит, что она — еще не сломлена. Есть люди уже сломленные, которым все равно. Но такие люди — они как куклы. Если бы она была сломлена — ей было бы все равно. А она — отстаивает свой статус кво, уверяет нас что мы ошиблись, выгораживает своих обидчиков. Со страстью выгораживает, горячо так. Значит — считает, что это ей нужно для чего-то. Ее собственной выгоды в этом не видать, одни минусы, значит делает это для кого-то. Первая мысль, которая приходит в голову — ее мама. Больше у нее близких людей нет.
— Значит она терпит, чтобы защитить маму?! Но… это же неправильно!
— Скажи это ей, малыш.
— И что же делать?
— Я уже сказал. Зачем думать? Зачем ее уговаривать? Просто прикажи и все. Скажи что иначе все откроется и… у тебя же есть сведения от Кири, верно? Вот и пригрози, чтобы тебя тоже боялась.
— Это неправильно! Я не могу угрожать ей, она и так уже… разве нет другого пути?
— Самый верный стимул, малыш — это страх. Как правило он превосходит все иные стимулы. Люди — жадные, глупые и коварные, но прежде всего — трусливые. Ты можешь подкупить их, можешь обмануть, можешь использовать их, но проще всего — запугать. Тем более такую как она — она же сама себе страхов напридумывает. Кратчайший путь между двумя точками — прямая, не придумывай себе глупостей.
— …
Смотрит на Су Хи. Она — сидит напротив, вцепившись в свою юбку так, что кончики пальцев аж побелели. Она не притронулась к чашке с чаем, которую он ей налил, она не смотрит ему в глаза, она просто сидит. Напряженная так, что притронься — лопнет.
— Су Хи. — говорит он, подыскивая слова: — послушай…
— Мне нужно домой. — говорит она, глядя в пол: — уже поздно.
— Я… я оплачу тебе такси. Послушай, так дольше продолжаться не может. Все уже видят что происходит, даже госпожа Мэй из студсовета что-то подозревает… а, хотя о чем я. Знает она. Все знают. Пожалуйста помоги мне помочь тебе. Без твоей помощи я не смогу это сделать. Я могу гарантировать, что они тебя больше и пальцем не тронут, а тронут — так пожалеют. Но тебе нужно перестать плясать под их дудку. Иначе я не смогу тебя защитить — если ты примешь их сторону. Мне даже не нужно чтобы ты давала показания или обращалась в полицию, понимаешь? Просто будь на моей стороне.
— Мне нужно домой. — упрямо наклоняет голову Су Хи.
— Послушай. — говорит Бон Хва, подыскивая слова: — я… тоже был в такой ситуации. В младшей школе. Это очень тяжело — быть совсем одному. Вот потому я и предлагаю тебе помощь. Но если ты не встанешь на мою сторону, вернее на свою сторону… да если не попытаешься защитить сама себя, то толку не будет.
— Ты тоже был в такой ситуации? — тихо произносит Су Хи, так тихо, что ему приходится напрягать слух, чтобы разобрать что она говорит.
— Тоже? Твоя мама тоже так сделала? Да?! Нет. Ты меня не понимаешь и не поймешь. — говорит она, отводя взгляд: — я не могу ничего сделать! И ты тоже ничего не можешь сделать!
Ее лицо — раскраснелось, она тяжело дышит, глядя в пол и вцепившись в свою юбку, тиская ее нещадно, так, словно та была ее злейшим врагом. Бон Хва признается себе самому, что потерпел неудачу. Он действительно ничего не может здесь сделать. Для нее он — всего лишь чужак со стороны. Он уже рассказал ей, что Студсовет на ее стороне, что у него есть знакомый адвокат и заключен договор с детективным агентством, что они вместе — могут набрать достаточно материала для полиции, так что руководству школы придется считаться с этим. Что если дать делу ход и подсветить в интернете, то родители ее мучителей — срочно надают своим же деткам по голове и заставят извиниться. Что он может защитить ее от нападок и физического насилия — просто провожать ее домой после уроков. Для этого им нужно будет сделать вид, что между ними что-то есть. Удивительно, но раньше при одной этой мысли он бы стал стесняться и чувствовать себя неловко, однако сейчас — не испытывал такой неловкости. Соен он объяснит, что и как, а вот остальные… с остальными будет сложнее.
— На мнение остальных можешь спокойно плевать. — замечает Старший.
— Как это — плевать? — спрашивает Бон Хва.
— Как? Слюной. Как плевали до эпохи исторического материализма. — усмехается Старший: — ну все? Убедился в том, что это проигранный случай? Ее не переубедить. Она будет цепляться за свои страхи до последнего.
— И остается только приказать? Да? Неужели нет способа убедить ее? Изменить ее мнение?