Скульптор и скульптуры (сборник)
Шрифт:
Первым обстановку на острове оценил рыжий член старого правительственного состава. Он глянул вниз, на лазурное побережье и увидел знакомые морды, многих из которых лично вычёркивал из списка экспедиции. Эти морды, увидев рыжего, стали целиться в него. Но они его не испугали. Он рванул на груди рубаху и показал миру череп, две перекрещивающиеся кости и лозунг «Не влезай убьёт».
Попка радовался больше всех, он вилял хвостом, пропуская пули. Рыжий отбивался от пуль лопатой. Пират для того чтобы всё было по настоящему, вооружил и ватагу, всплывшую из ямы. И, наконец, когда все были заняты, он снова мог вернуться к любимому занятию: пить ром с русским.
Они пили ром и обсуждали наступившие тяжёлые времена переходного периода. Иван болел за своих археологов и могилокапателей
Пока ватаги были заняты, и звуки канонады услаждали слух попугая, Пират с Иваном вели непринуждённый и откровенный разговор:
– Эх, Ваня, ты посмотри, что творят твои земляки, взывал к вниманию Ивана Пират.
– Мои земляки в такую слякоть в деревне на печи спины греют, – возражал Иван.
– А это кто такие по-твоему? – спрашивал Пират.
– У нас это традиционно называют «погань», – отвечал Иван, как на уроке.
– Погань, погань, – задумчиво повторил Пират, и, был услышан попугаем, который тут же «сменил пластинку» и раскричался: «Поганцы, Поганцы, Диктат – крат, Диктат – крат».
Пират шуганул попугая и сказал: «Интересная у тебя страна, Иван, почти все одинаковые внешне, а внутри чего только нет. Флибустьеры хреновы».
– Да, умом не понять. Воры болеют за страну всем сердцем и душой, землицу защищают, а государевы слуги готовы всё распродать. И ведь понимают, поганцы, что делают, но остановиться не могут, – разоткровенничался Иван.
У обоих ватаг закончились порох и пули. Попугай, видя, что народу более ничего не грозит, кроме мировой ничьей, сел Пирату на плечо и начал картавить в ухо: «Давай поцелуемся».
Распогодилось. Ярко засияло солнце. В его лучах стоял Скульптор.
Попка при виде скульптора затих. Скульптор улыбнулся ему и, осмотрев остров, нахмурился. Он сказал Пирату: «Рад, что ты был безучастен». Затем он оглядел обе разношёрстные ватаги. В обоих уцелело примерно одинаковое количество «бойцов». В одной ватаге остались археологи и могилокапатели, которые в основном прятались, так как делить им было нечего и не с кем, в другой экипаж крейсера и с десяток мелких членов правительства, которых взяли на крейсер бегать за пивом, мало ли чего. Этим тоже ничего не светило при дележе. Но теперь, когда никого из «верхних» не осталось, глаза у оставшихся горели «здоровым недобром». В яме ещё булькала вода, и археологи знали, что они оставили на дне. А экипаж с крейсера помнил, зачем плыл на остров.
Скульптор, видя, какой бардак они развели на острове, призвал к себе Диктаткрата.
Диктаткрат был точной копией Демонкрата, только без юмора. Диктаткрат властно посмотрел на Пирата и на попугая. Попугай шмыгнул в карман морского плаща Пирата и затих. Скульптор и Диктат-крат обошли остров. Диктаткрат всё время кивал, и лицо его было торжественно и серьёзно.
Глава восьмая. Внутреннее министерство страны опыта (сыскной отдел)
На острове доигрались в демократию. Но это на острове, а в стране опыта жизнь шла своим путём или чередом, или порядком. По огромному кабинету ходил начальник сыска. Кабинет ему достался в наследство по странной цепочке прародителей. В кабинете стояла мебель трёх веков, ибо у владельцев этого кабинета не было страсти менять мебель после предыдущего начальника. Им и без этих затей или русских традиций, было чем заняться. В кабинете стоял огромный стол и большие деревянные стулья уцелевшие ещё с царских времён. Это наследство царской охранки, сразу нагоняло тоску на посетителей. Возле стен стояли не менее огромные книжные шкафы с трудами классиков Внутреннего министерства и родоначальниками разных «измов», наследства многих веков. Особенно много трудов было посвящено «анархии» и «фашизму». Эти книги лишали посетителя последней надежды на светлое будущее. Из XXI века, в кабинете был только портрет каких-то двух горнолыжников, в одном из которых угадывалась личность министра, второй был в больших защитных очках, но именно он окончательно «добивал» любого посетителя.
Третье столетие
По этой самой дорожке, на удивление легко ступая, ходил начальник сыска. У него было прекрасное настроение, и, если бы не атмосфера кабинета, то с ним сразу же хотелось познакомиться. Как его зовут? Не знаю. Врать не буду, но в прошлом его звали Георгий Порфирьевич Судейкин.
Из века в век он сохранял чувство юмора и оставался отцом виртуозов-провокаторов. Виртуозом, а виртуоз, он в любом деле виртуоз.
Надо заметить, Судейкин (в прошлом) играл и за белых, и за чёрных. В небесных книгах накопленный им опыт, красочно оформленный и переплетённый какими-то сияющими волокнами, до сих пор занимал место ровно по центру. Он показывал начало игры, эту тайну тайн, и, если бы не последующие события, то его труд был бы приближен к Свету. Итак, что же сделал Георгий Порфирьевич в конце XIX века?
Он «разгромил «Народную волю», широко практикуя при этом новые методы и, прежде всего, самую грязную провокацию. Склонив на сотрудничество попавшего к нему в лапы члена Исполнительного комитета этой организации Дегаева, Судейкин получил возможность арестовать почти всех её руководителей. Однако он отнюдь не ограничился этим, предложив Дегаеву возглавить «Народную волю» и действовать по его, Судейкина, указаниям. Георгий Порфирьевич разработал план действий, которому никак нельзя было отказать в грандиозности замысла: он, Судейкин, руководствуясь указаниями Дегаева, устраняет тех подпольщиков, и только тех, которые мешают плодотворной деятельности его сотрудника; Дегаев же в свою очередь, руководствуясь его указаниями, организовывает убийства тех сановников, которые мешают продвижению Судейкина по службе….
Таким образом, судьба страны должна была оказаться в руках двух людей: самого Судейкина, диктатора всероссийского, и его подпольного alter ego – Дегаева»*
Это было очередным началом опыта зарождения тотальной диктатуры, но Порфирьевич расслабился и был убит Дегаевым. Однако представители власти были, очевидно, весьма далеки от осознания того, какое жуткое чудище вырывается у них на глазах на волю из самых недр политического сыска.
Надо заметить, что ещё не отлетевшая душа Судейкина несколько раз повторила ему: «Кесарю – кесарево…». И потом, Судейкин (в прошлом) исправлял свою ошибку в разных других министерствах.
Лаврентий Павлович Берия занимался примерно тем же самым, но свои шаги согласовывал с Вождём. Увы, умер Вождь, погиб и Берия. Что – то не работало в такой классической игре. Но что? Третье столетие продолжалось, и это только на памяти его, Судейкина Георгия Порфирьевича, а до этого….
Судейкин (в прошлом) ходил по кабинету и думал вслух белым стихом:
«Народная воля» – индивидуальный террор,Романтик безопасен – он одинок.Публицист и учёный, журналист и артист,Сливаются в партию – это зародыш.Пустим на самотёк, получим свору,Не возглавим свору – получим разврат,Нам не нужен разврат, нам нужен Вождь.Георгий Порфирьевич (в прошлом) сам не мог понять причину своего красноречия, но про разврат ему понравилось.
Тут не могу не отвлечься и не сказать, что больше всех про разврат понравилось Пуделю. Он сразу вспомнил американские горки в одном из спортивных комплексов непризнанной столицы, уносящие его в окружение голых купальщиц в голубые воды бассейна. Бывало, он успевал от старта до финиша…, а теперь вот, он только жучка, хотя и при должности.
Накануне Порфирьевич (в прошлом) встречался с Министром, и тот доверительно поставил перед ним задачу «текущего момента», которая, если всё делать правильно, может перерасти в длительную стратегию. Беседа была более чем серьёзна, если учитывать, что говорили два человека, из которых один был юмористом «по жизни», другой, увы, таким не был.