Скульптор и скульптуры (сборник)
Шрифт:
Глава двенадцатая. Родина
Ваня выполнил данное ему поручение. Он тщательно изучил все новые мысли и картины жизни, присущие его землякам в стране опыта. Более того, он внёс в жизнь людей и кое-что своё, островное, уловив из разных космических шумов причины, по которым жизнь людей была именно такой, какой они её видели. Внесённое им было понято земляками как конец света для одних и начало для других. И это потому, что Ваня, обладая массой талантов, толком ничего не знал. Он просто чувствовал основы мироздания и смутно помнил, что там, где тень, должен быть и свет, а там, где воры, должна быть и альтернатива. В общем, пока одни «тырят», другие
Н Родине Ваня быстро убедился, что только совсем не продвинутые земляки ещё верили, что «тырить» можно скрытно от посторонних глаз. Увы, давно были установлены тарифы на те или иные должности, жизни и т. п. Кто-то неведомый, просто кому-то позволял украсть мало, кому-то много, а потом отдать украденное за чиновничью должность, чтобы воровать по закону, а кому – то не позволял. Это на Родине….
Ваня даже «черкнул» научный трактат на эту тему, совсем не заботясь о том, что в одних руках трактат становится предметом изучения, в других предметом обогащения, а в третьих может стать и оружием.
Сумевшие совместить три эти не совмещаемые вещи становятся избранниками тех или иных академий и даже лауреатами государственных премий. Правда, на его Родине бывали случаи, когда авторы рукописей становились классиками при жизни, и это делало их весьма щепетильными в выборе наградодателей.
Они с радостью принимали первую награду, но затем, «сияя» в лучах славы, отказывались от всех наград, видимо забыв вкус чёрствого ржаного хлеба.
Жизнь в славе открывала им глаза на теневую сторону тех, кто кормился от их творчества, и делиться с ними творцам становилось не в мочь. Такие праведные поступки усложняли жизнь тех, кто шёл вслед за ними. Наградодатели понимали, что выгодней щедро одаривать «серость», чем литературных гениев. Серость не будет возникать. Какое-то время такая позиция наградодателей себя оправдывала. Стоит вспомнить «знаменитых» писателей МОССОЛИТА, описанных М. Булгаковым, чтобы убедиться в правильности пути наградодателей. Но тут их ожидала другая напасть. Если гений отказывался от заслуженной награды, то его сторону принимали редкие чистые души, коих было немного, но они были земной совестью и её могуществом. Беда от гениев сводилась к тому, что и наградодатель мог почувствовать лёгкий стыд за свой неправедный поступок, вызвавший возмущение гения, но ведь мог и не почувствовать. К счастью, на Родине Ивана люди в массе своей считали, что если гений не берёт, то он зажрался. С «серостью» было как раз наоборот. Она плодилась невероятно быстро. Премий на всех «жуликов» не хватало. И те, кого обделили, становились сущим бедствием. Они начали писать матом, а так как родное, типографское оборудование перегревалось и ломалось от подобного «ужаса», то печаталась серость в основном за рубежом, но в стыд вводила родную страну опыта.
Причём, в стыде пребывало почти всё её население, включая и самих наградодателей, которые старались быть хотя бы внешне приличными. Поэтому постепенно от больших и громких премий отказались, оставив маленькие.
Маленькие премии, маленькие писатели, маленькие критики, маленькие тусовочные министры, маленькая страна и т. д. Маленькая страна – это был первый вывод, который сделал Иван на Родине. И в качестве доказательства и отчёта перед Монахом приобрёл песенку с однотипным названием.
Но маленьких премий стало больше. Если человек был «хороший», готовый делиться, но совсем не знавший родного или иного языка, но очень хотевший получить премию, то учреждали премию за самое дурное, глупое и т. д. произведение. Критерий был один, человек должен быть свой. В остальном был бы повод для премии.
Отдохнув
Ваня впал в уныние. Он бродил по Родине, напевая старую песню: «Сейчас по Нью-Йорку холодному, а может быть по Лондону, а может по Мюнхену бродит он, Смоленский мальчишка Иван…». Он рассматривал витрины магазинов и редких ухоженных женщин. Одна из таких женщин заставила его вспомнить, что главным вдохновителем мужчин на разного рода творчество в стране опыта является женщина. Этой осенившей его мысли он очень обрадовался и решил найти свою Музу. В своих тайных мыслях он надеялся на такое вдохновение, которое бы позволило ему стать для неё единственным классиком чего-нибудь здесь на Родине, а если повезёт, то и на века.
Вот только Ваня забыл на этом «чёртовом» острове, чем именно женщина вдохновляет. И он начал поиск этой единственной нужной ему части целого.
Надо заметить, Ваня был хорош собой и быстро оказывался в объятьях Муз. Две три бурных ночи и два три дня в разговорах о жизни обычно исчерпывали Музу полностью.
Дальнейшее становилось просто невыносимо. Ваня никак не мог понять, в чём тут дело. Почему уже через несколько дней ему становится так плохо, что хоть добровольно и досрочно обратно…. Но, если задан вопрос, должен быть и ответ на него.
Однажды он с собутыльником сидел в гостинице с громким названием «Славянская» под каким-то черным квадратом в рамке, называемым мировым шедевром. Собутыльник говорил ему, что этот чёрный квадрат является мировым шедевром, но в стране опыта у него другое предназначение, назидательное, ибо от крупных банков и денег здесь остаётся только эта картина.
Сидели, пили, курили, смотрели по сторонам, ожидая приключений, как вдруг собутыльник весь напрягся, увидев совершенно роскошную женщину. Он нервно бросил Ване: «Подойди, узнай сколько стоит?»
Ваня не понял и переспросил: «Кого спросить?»
– Вон шалава идёт, спроси сколько она стоит, – повторил собутыльник.
– Ты что, она же женщина и до чего хороша, – обиделся и одновременно восхитился Ваня.
Но это небрежение по отношению к женщине заставило Ваню о многом задуматься.
Следующую Музу он уже внимательно слушал и понял, от чего именно ему становится так плохо.
Он всё время целил в Музу, а попадал в сейф для денег, да ещё с кассовым почасовым счётчиком между ног. А денег у него не было никогда.
Ваню это первое самостоятельное открытие расстроило невероятно.
Он даже стал подумывать о деньгах и их количестве для счастья и вдохновения, но решил, что лучше сначала впасть в запой. Ведь не случайно же поголовно вся мужская часть населения его Родины беспробудно пьёт.
Он подумал, что водка – это лучшее обезболивающие средство от защемлённых «сейфом» яичек. И запил по-тихому, но в «глухую». Из всех возможных собутыльников он выбрал телевизор. Каждый день телевизор дарил ему новый тост.
Он «перецеловал» всё демократическое крыло Государственной Думы, пока она боролась за право бракосочетать мальчиков и девочек от 14 лет, так как вместе с Думой полагал, что таким маленьким сейф между ног ещё установить не успели. Но когда он уже готовился слиться с телевизором в «думском» экстазе, кто-то за кадром сказал ему, что тост в данном случае совсем другой. Просто воры хотят породнить свои награбленные капиталы через ещё не созревшие гениталии своих чад, избежав очередного кровавого передела, с одной стороны. С другой стороны, «падлам и быдлам» надо увеличить пенсионный возраст, только от начала рождения, а не от начала старости.