Скульптор
Шрифт:
— Именно поэтому я пойду на дрон. Если там произойдёт какая-то внештатная ситуация, я приму решение быстрее. — «Тем более, Власов должен остаться на корабле — на тот случай, если что-то выйдет из строя теперь, когда у нас нет Аэлиты. А в случае какой-то внештатной ситуации, подразумевающей убийство или пленение разумных, ты, Мухаммед, с Людой не справишься.»
— Я понял.
Костя ненадолго задумался, догадался ли Муха до истинной подоплёки его решения, но счёл это неважным. Не пришлось отдавать приказ, и отлично.
***
Чем ближе «Вестник» подходил к аномалии, тем более насыщенное и напряжённое магнитное поле регистрировалось вокруг. При этом ни один предмет из тех, которые должны были среагировать на его наличие, не вёл себя так, как ожидалось.
«Вестник» остановился, когда до аномалии осталось чуть меньше двух миллионов километров. Отсюда «чайник» уже ничем не напоминал свой фарфоровый земной прототип: неподвижная бело-голубая сфера, за которой виднелась тёмная дуга, которую, видимо, космонавты и приняли за «ручку». Овал, похожий на короткий носик, отсутствовал — космонавты дружно решили, что это было какое-то оптическое искажение.
— И что же ты такое?
Оставив пилотов в рубке разглядывать и фотографировать аномалию, Власов и Людмила переместились в технический отсек: всесторонне изучать странную замену магнетару. Первым делом они сняли показания со всех приборов, регистрирующих магнитное поле. Подключаться к нейроинтерфейсу не понадобилось — эти данные что Власов, что Люда легко могли интерпретировать самостоятельно. И всё-таки в первый момент они решили, что где-то допущена ошибка.
Ибо, согласно приборам, вокруг корабля лежало огромное магнитное поле, обладающее совершенно невероятными, невообразимыми характеристиками. Его чувствовали даже вполне тривиальные земные тесламетры, моментально сообщающие о невозможности верно отобразить результат наблюдений. Достоверно измерить его другими способами тоже не получилось — с разной скоростью, но каждый из приборов сообщал о достижении верхней границы измерений.
При этом ни одно изделие из тех, которые непременно должны были отреагировать на столь огромный источник магнетизма, так и не выдало ожидаемой реакции.
— И источник поля — не наша непонятная сфера.— Людмила прикрыла уставшие глаза — хоть человечество и пользовалось последние сто лет весьма продвинутыми и безопасными экранами, но полностью сгладить последствия нескольких часов напряжённой работы было не под силу никакой технике.
— Не уверен, что у этого поля вообще есть источник. И ещё сильнее не уверен, в том, что оно магнитное. — Юрий с силой прижал руки к лицу. — Такое ощущение, что мы имеем дело с проявлениями гига-, а то и терамира. И, естественно, не в состоянии толком зарегистрировать его проявления.
— Но тесламетры его фиксируют. Значит оно, как минимум, включает в себя электромагнитное поле. И почему металлы не реагируют?
— Не знаю. Попроси Костю выбросить парочку металлических болванок из технологического люка. Быть может, дело в «Вестнике» или каком-то из его компонентов. А мы пока что аномалией займёмся.
Люде очень хотелось высказаться, что выбрасывание болванок за пределы корабля — крайне идиотская форма проведения эксперимента, но она сочла за лучшее промолчать. Ибо Юрий совершенно точно поинтересовался бы, есть ли у неё идеи получше. А идей получше не было.
Если Константин и удивился новаторским методам познания, то никак этого не продемонстрировал. Просто кивнул, поставил на стол две кружки кофе, о которых исследователи почему-то не сообразили попросить, и, взяв болванки, покинул отсек.
***
— Мы с Мухой привязали к выданным болванкам двадцатиметровые фалы и метали их в разные стороны. Каждый раз они двигались в полном соответствии с полученным импульсом. Всё. А что должно было получиться?
Костя вернулся к исследователям спустя полтора часа после того, как первая болванка вылетела в космос. И обнаружил Власова и Людмилу пребывающими в ещё более глубокой задумчивости, чем до того.
— А мы не знаем. В идеале, они должны были как-то отреагировать на окружающее нас поле. Вы с Мухаммедом покидали пределы корабля? — Юрий медленно потянулся, разминая затёкшие мышцы спины.
— Да, Муха недалеко отходил, принайтованным и в облегчённом скафандре. Мы решили проверить, что будет, если железку не кидать, а просто отпустить подальше от корабля.
— И что получилось?
— А ничего. Пролетела, сколько фала хватило. Летела в том направлении, в котором и должна была. Нас никуда не тянуло.
— Что же, отсутствие результата — тоже результат. — Юрий невесело улыбнулся.
— У нас тоже ничего полезного. — Люда, непривычно ровно сидящая у «умника», ответила на незаданный вопрос Константина. — Мы обнаружили, что аномалия ничего не излучает, только отражает падающее на неё излучение. Ну и посчитали её примерный размер. Пока всё. Можно ещё выяснить, отражает ли она только видимую часть спектра, или ещё какие-то, но вряд ли это приблизит нас к пониманию того, что она из себя представляет.
— Я понял. Тогда, Людмила, мы с вами быстро перекусываем готовым пайком, чтобы на шесть часов хватило, и отправляемся исследовать аномалию вблизи. Не вижу смысла ждать.
***
Пилотируемый астероидный дрон — небольшой шар, снабжённый несколькими бурами, тепловой пушкой и буксиром, позволяющим ему передвигать небольшие астероиды, легко отсоединился от «Вестника». Костя, по непонятной ему самому до конца причине, сразу включил программу полностью ручного пилотирования, и теперь потихоньку набирал скорость: двадцать километров в секунду, тридцать, сорок… Что-то странное он ощутил, удалившись от «Вестника»на пятьдесят мегаметров, набрав уже приличные сто километров в секунду.
Спроси кто в тот момент, что именно заставило его спешно сбросить скорость до тридцати километров, и Костя совершенно честно развёл бы руками. Ему, опытному лётчику, хватило небольших, толком неосознаваемых изменений в движении дрона, чтобы принять единственно правильное решение. А меньше, чем через десять секунд после торможения, дрон внезапно замер, словно встретившись с какой-то невидимой преградой.
К счастью, и Костя, и Люда были пристёгнуты к креслам, все потенциально хрупкие вещи — намертво зафиксированы на своих местах, а дрон — рассчитан на экстренное торможение с сорока километров в секунду. Так что космонавты отделались лишь неприятными ощущениями от попытавшихся продолжить полёт внутренностей.