Скульпторша

Уолтерс Майнет

— Итак, если вы красивы и богаты, то жемчужные врата легко откроются перед вами? — Роз цинично усмехнулась. — Какая-то радикальная философия с точки зрения христианина. Если я все правильно помню, Иисус как раз проповедовал противоположное. Что-то вроде того, что легче будет верблюду пройти через игольное ушко, нежели богачу попасть в царство Божье.

Сестра Бриджит добродушно рассмеялась.

— Очевидно, ваш монастырь был просто великолепен. — Она рассеянно помешала кофе шариковой ручкой. — Да, он действительно говорил так. Но если вы прочитаете эти слова в контексте, они поддержат мою точку зрения. Если вы помните, богатый молодой человек спросил Иисуса о том, каким образом он мог бы получить

вечную жизнь. Иисус ответил ему: придерживайся заповедей. Юноша сказал: я с детства их придерживаюсь, но что еще я могу сделать? Если ты хочешь быть совершенным — я подчеркиваю это слово, именно совершенным, — продай все то, что имеешь, и раздай бедным, и только потом следуй за мной. Молодой человек ушел от него опечаленный, поскольку имел много владений и не мог заставить себя продать их. Вот тогда Иисус и сделал то замечание относительно верблюда и игольного ушка. Как видите, он говорил насчет совершенства, а не просто о добродетели. — Она укусила кончик ручки. — Чтобы сказать несколько слов в защиту того молодого человека, могу только добавить следующее. Я всегда полагала, что, продавая свои владения, он должен был также продать и свои дома, и свое дело вместе с жильцами и работниками. Поэтому моральная дилемма здесь не так проста. Вероятно, Иисус хотел сказать вот что: до сих пор ты являлся хорошим человеком, но, чтобы проверить, насколько ты хорош, ты должен довести себя до крайней нищеты. Совершенство наступит тогда, когда ты, следуя за мной и соблюдая заповеди, будешь настолько беден, что воровство и обман станут для тебя почти единственными неотъемлемыми атрибутами жизни, если, конечно, ты хочешь быть уверен в том, что проснешься на следующее утро. Эта цель недостижима. — Она отпила глоток кофе. — Разумеется, это мнение может быть ошибочно. — И в глазах ее блеснул озорной огонек.

— Ну что ж, я не собираюсь спорить с вами по этому поводу и бесконечно перекидываться репликами, — уверенно заявила Роз. — Скорее всего, мы так ни к чему и не придем. Но все же полагаю, что вы идете по ухабистой и очень неровной дороге, утверждая, будто красота является моральным качеством. А как же ловушки, расставленные тщеславием и надменностью? И как вы объясните тот факт, что только некоторые милые люди, которых я знаю, оказываются одновременно еще и красивыми, если оценивать их внешность объективно?

Сестра Бриджит снова весело рассмеялась.

— Да вы просто перекручиваете мои слова. Я не говорила, что для того, чтобы быть милым, надо обязательно быть еще и красивым. Я просто хотела опровергнуть ваше утверждение, что красивые люди не бывают милыми. Мои наблюдения доказывают противоположное. Не вникая во все детали, хочу добавить, что они могут себе позволить быть таковыми.

— Тогда возвращаемся к моему предыдущему вопросу. Не означает ли это, что уродливые люди зачастую не являются милыми?

— Это вовсе не вытекает из моего замечания. Иначе можно было бы утверждать, что бедные люди должны быть неизменно злыми. Это просто означает, что испытания для них становятся сложнее. — Она склонила голову набок. — Возьмем, к примеру, Олив и Эмбер. В конце концов, вы ведь за этим явились сюда, не так ли? Эмбер была очаровательна. Пожалуй, это был самый симпатичный ребенок, которого мне приходилось видеть, и с таким же мягким характером. Все ее обожали. С другой стороны, Олив никогда не пользовалась популярностью среди сверстников. Да и черты лица у нее были какие-то незапоминающиеся. Ее отличали жадность, склонность к обману, а иногда и жестокость. Я считала, что такого ребенка очень сложно полюбить.

Роз не стала отрицать того, что именно этот предмет интересует ее больше всего. В общем, именно этих девочек Роз и имела в виду с самого начала их беседы.

— Значит, вы сами подверглись испытанию, и не меньше,

чем сама Олив. И вы не прошли его? Почему вам так и не удалось полюбить Олив?

— Да, это было сложно до тех пор, пока в школу не пришла Эмбер. Пожалуй, лучшим качеством Олив была как раз ее беззаветная любовь к младшей сестре. Здесь не было места корысти. Отношения их выглядели весьма трогательно. Олив суетилась возле Эмбер, как наседка, и зачастую игнорировала собственные интересы ради сестры. Мне раньше не приходилось наблюдать такой нежной любви между сестрами.

— Тогда почему она убила ее?

— Действительно, почему? Наверное, уже давно пора задать этот вопрос. — Пожилая женщина нервно забарабанила пальцами по столу. — Я навещаю ее, когда имею такую возможность. Но она мне ничего не говорит. Единственное объяснение, которое я могу предложить, следующее. Ее любовь, которая была сродни одержимости, переросла в ненависть, причем такую же отчаянную. А вы встречались с Олив?

Роз кивнула.

— И каково ваше мнение о ней?

— Умная женщина.

— Это так. Она могла бы учиться в университете, если бы тогдашний директор смогла убедить ее мать в преимуществах высшего образования. Я в те годы была простой учительницей. — Она вздохнула. — Но миссис Мартин оказалась женщиной чересчур решительной, и Олив находилась у нее под пятой. Поэтому все мы здесь ничего не смогли сделать, чтобы она поменяла свое мнение. Девочки покинули нашу школу вместе, причем Олив с отличными оценками, а Эмбер с весьма посредственными. — Она снова вздохнула. — Бедняжка Олив. Она устроилась кассиром в супермаркет, а Эмбер, насколько я помню, пробовала себя в парикмахерском деле.

— А как назывался супермаркет?

— «Петит» на Хай-стрит. Но он уже год как не работает. Сейчас у них даже нет лицензии.

— Но когда были совершены убийства, она работала в Министерстве здравоохранения и социального обеспечения, верно?

— Да, и была на хорошем счету. Разумеется, это мать ее туда протолкнула. — Сестра Бриджит задумалась. — Забавная случайность. Примерно за неделю до убийств я случайно столкнулась с Олив. Мне было приятно снова увидеться с ней. Она выглядела… — Монахиня снова задумалась, — счастливой. Да, наверное, именно счастливой.

Наступила тишина. Роз не стала нарушать ее, погруженная в собственные мысли. Слишком много всего было в этой истории, над чем стоило подумать, и что никак не соответствовало здравому смыслу.

— Скажите, какие у них были отношения с матерью?

— Не знаю. Но у меня всегда оставалось впечатление, что она лучше ладила с отцом. Разумеется, полноправной хозяйкой в доме считалась миссис Мартин. И если нужно было принять какое-то решение или сделать выбор, ответственность неизменно ложилась на нее. Она главенствовала везде, но я не помню, чтобы Олив открыто выражала недовольство по этому поводу или говорила что-то нелестное в адрес матери. С миссис Мартин было всегда очень трудно беседовать. Казалось, она успевает продумать каждое слово, словно боялась сболтнуть что-то лишнее. — Сестра Бриджит покачала головой. — Но я так и не выяснила, что же такое она могла скрывать.

В дверь постучали, а затем в проем просунулась женская голова.

— Сестра, вас ожидают мистер и миссис Баркер. Вы готовы принять их?

— Через две минуты, Бетти. — Она улыбнулась Роз. — Простите. Не думаю, что смогла вам во многом помочь. У Олив здесь была одна подруга. Ну, наверное, даже не подруга в том смысле, как мы привыкли это воспринимать, но все же девочка, с которой Олив разговаривала больше, чем со всеми остальными. Она вышла замуж, теперь ее фамилия Райт. Джеральдина Райт. Она живет в деревне Вулинг. Это в десяти милях к северу отсюда. Если она захочет с вами поговорить, то наверняка расскажет много интересного. Их дом называется Оуктриз.