Скунскамера
Шрифт:
— Есть такие люди, энстра… как их… экстра… сексы. Вот! Так они, эти экстрасексы стаканы взглядом двигают, не то что спички.
— Старостин! Какие еще «экстрасексы»? — вмешалась Клавдия Васильна. — Ты же пионер!
— Старостина исключили, Клавдия Васильна! — услужливо подсказала со своего места Оля Семичастных. — За порнографию. Вы забыли.
Услышав слово «порнография» Григорий Филипыч нахмурился и с подозрением посмотрел на Олю Семичастных.
— И еще, — назидательно скрипнул он. — В туалете на стене слова
— А какие там слова написаны? — с самым невинным видом спросил Тайтуров.
— Так, Тайтуров! — серьезно сказала Клавдия Васильна. — Ты у меня сейчас действительно допросишься! Я серьезно говорю.
— Не знаю, какие, — вдруг ответил Тайтурову Григорий Филипыч и, повернувшись к Клавдии Васильне, сказал:
— Ну, ладно. Пойду дальше разбираться…
Когда за ним закрылась дверь, Тайтуров громко произнес:
— Гриша у нас — Шерлок Холмс! Унитазы пошел караулить!
Все захохотали.
— Так! Мое терпение лопнуло! — жестко объявила Клавдия Васильна. — Тайтуров! Живо неси сюда дневник и — марш из класса!
К басне Крылова мы, слава богу, в тот день так и не приступили. До звонка оставалось пять минут.
Дома за обедом я рассказал родителям про спички на потолке, умолчав, правда, о неприличной надписи.
— Надо же, — усмехнулся папа. — А вот у нас в школе был такой хулиган Лысов. Так он насрал за шкаф.
— Леня! Мы же за столом! — возмутилась мама.
— Поймали, когда он из класса выходил, — договорил свою мысль папа.
— А что ему сделали за это? — спросил я.
— Давайте сменим тему! — предложила мама.
Папа равнодушно зевнул:
— Выгнали из школы. Что с ним еще делать… Но вот спички на потолке… До этого даже у нас недодумались. Кстати, интересно, как у них такое получилось? Ты, случайно, друг сердечный, не знаешь?
Я помотал головой.
— Старостин сказал, что, наверное, нечистая сила.
— Обязательно, — кивнул папа, берясь за вилку. — Не иначе сам старик Хоттабыч к вам в школу наведался.
— И еще, что, может быть, это все экстрасексы виноваты.
— Кто-о виноват? — поднял брови папа.
— Экстрасексы… — неуверенно повторил я.
— А, — иронически усмехнулся он. — Экстрасенсы, наверное?
— Ага…
— «Ага», сынок, в Батуми баню держал. Интеллигентные люди говорят «да».
— Да.
— Ты вот, кстати, зря так… — серьезно сказала отцу мама. — Тут Ольга Ефимовна недавно рассказывала… У нее колено разболелось…
— И что? При чем тут колено Ольги Ефимовны?
— Ну вот, дай рассказать. Она — к одному врачу, к другому, куда только ни ходила. Все лекарства перепробовала — ничего не помогает. Колено болит и болит. А тут ей посоветовали к экстрасенсу обратиться. Пришла. Этот экстрасенс усадил ее перед собой и смотрит внимательно на колено. И, представляешь, колено, говорит, теплым становится. Ольга Ефимовна рассказывает.
— Ясно, — перебил ее папа. — Значит, этот экстрасенс, который Ольгу Ефимовну лечил, в их убортресте побывал. Захотелось ему, чтобы у Андрюши в школе спички висели на потолке.
— Нет, но я имела в виду….
— Слушай, — папа уже обратился ко мне. — Ты доел? Чай попил? Иди-ка лучше музыкой позанимайся! Нечего тут балбесничать!
Я встал, сказал «спасибо» и поплелся к пианино, которое за два года мне уже надоело.
Снова за гаражами
Через два дня мы, «гвардейцы кардинала», снова встретились за гаражами. Дул холодный ветер. Под ногами сердито шуршали опавшие листья. Старостин в тот день не смог написать контрольную по русскому языку. Нам задали просклонять в творительном падеже сложные числительные: 13, 15, 23. У Старостина получилось «тринадцатютями», «пятнадцатютями» «двадцатьюмитрями», и ему вкатили двойку. Но вид у него в тот день все равно был очень довольный. Мы радовались нашей первой победе.
Старостин поздравил нас с удачным завершением операции «Сортир» и сообщил, что всех представит к награде. Нам троим он пообещал медали, а себе — орден. — Голосуем! Кто за?
— Как на пионерском собрании, — скривился Барсуков.
— А почему это нам медали, а тебе одному — орден? — недовольно спросил Скачков.
— Как это? — удивился Старостин. — Я все придумал, я спички подбрасывал. Ты ведь только надпись написал. А Барсук с Аствацем вообще на шухере стояли и все. Барсук, скажи!
— Ладно! — махнул рукой Барсуков. — Пусть у Мишки орден будет.
— Кто за? — снова спросил Старостин.
Мы с Барсуковым подняли вверх руки. Скачков сказал, что он не против, но воздерживается.
— Большинством голосов принято! — торжественно объявил Старостин и взялся за портфель. — Пошли, пацаны, по домам. Собрание объявляю закрытым.
— Погоди, — серьезно остановил его Барсуков. — У нас с Антохой есть один план.
Старостин наклонил голову.
— Какой?
— Стырить у Зайца портфель и спрятать его куда-нибудь, чтоб она не нашла.
— Может, не надо? — попросил я.
— Идея суперская! — восхитился Старостин. — Завтра и стырим. Так ей и надо, дуре!
— Завтра опасно, — рассудительно заметил Скачков. — Пусть пройдет две недели.
— Ладно! — поддержал Старостин. — Это будет наше дело номер два. Операция называется «Заячий портфель»! А то она такая наглая ходит, а Скачку замечание тогда вкатили.
Небольшое отступление
Мой опус еще не закончился, дорогие читатели, и вам еще предстоит прочитать про «Операцию № 2», но я уже снова предвижу недовольные лица критиков.