Скверна
Шрифт:
Ример хотел сказать, что не испытывает ненависти, но это было бы ложью. Он ненавидел их за то, что они правили под сенью фальшивого божества. Ненавидел за то, что они подчиняли действительность своей воле. Интриги. Вранье. Горькая правда заключалась в том, что ни у одного члена Совета не было иной цели, кроме удержания своего места в нем.
Ярладин ткнул Римера кулаком в спину, как будто оказал услугу.
– Кроме того, в их словах есть кое-что. Нас покинуло несколько авгуров, и это не останется без последствий.
– Тебе никто не говорил, что никому нельзя запретить
Ярладин взглянул на него:
– Тебя это мотивирует? Собственная правота? Чушь! Ты никогда не переживал за свое положение. Если бы переживал, то усилил бы позиции своей семьи.
Ример отвернулся от него. Могучий и похожий на буйвола Ярладин был его единственным другом в Совете. Но это никак не означало, что с ним было легко общаться.
– Я выразил свое мнение об этом деле. Я Колкагга. Мы никому не даем клятв.
– Ты говоришь о правилах, Ример? Можешь переворошить всю библиотеку, но не отыщешь ни одного правила, которого бы ты уже не нарушил. Выбери хотя бы причину, чтобы я смог в нее поверить.
– Ты считаешь меня идиотом? Совет хочет, чтобы я создал семью, потому что это укрепит Совет. Не меня.
Ярладин взял его ладонью за шею. Крепкий захват. Как у отца.
– Ример… Что полезно для тебя, должно быть полезно для Совета.
Ример закрыл глаза. Голос седобородого здоровяка звучал у самого его уха.
– Послушай меня. Нельзя позволять ей управлять всеми твоими поступками. Ты Колкагга. Ты Ример Ан-Эльдерин. Ты ворононосец, во имя Всевидящего! Тобой не может руководить бесхвостая дочь Одина, которую никто больше не увидит. Включи голову, мальчик! Если хочешь дать людям надежду и сплотить этот Совет, возьми себе законную жену. Устрой праздник. Покажи им, что семьи сильны. А если непременно хочешь вступить с ними в противостояние, выбери девушку, которая не принадлежит к семье Совета. Воспользуйся шансом, чтобы укрепить связи между севером и югом. Ты ведь этого хочешь. Найди девчонку на севере. Я знаю, что Силья Глиммеросен не станет возражать.
Ярладин не ждал ответа. Он отпустил Римера и направился обратно к залу Совета.
– Камни мертвы, – прокричал он. – Но мы все еще живы!
Он вошел в зал Совета и закрыл за собой двери.
Ример стоял, переполненный неприязнью. Пальцы онемели от холода. Он засунул руку в карман и вынул клюв ворона. Хлосниан подобрал его на горе Бромфьелль перед тем, как огонь поглотил камни. Это все, что осталось от Урда. Клюв. Даже заклинатель камней не мог этого объяснить.
Клюв был мрачным, чужеродным. Цвет кости становился темнее ближе к острию. В царапинах запеклась кровь.
Ример взвесил его в ладони. Тяжелее, чем кажется. По коже пробежал холодок. И все же клюв привлекал его. Только он казался реальным подтверждением тому, что все случившееся произошло в действительности. И что это только начало.
Викинг
– Норвегия?
– Нет.
– Финляндия?
– Ты уже называла. Нет.
– Исландия! Наверняка Исландия! У вас есть такой звук… как у викингов. Тххх, – Джей просунула язык между зубами и выдохнула.
– Не знаю никаких викингов, – сказала Хирка и надавила на точку на плече Джей, после чего девочка обмякла.
– Ай-ай-ай! Нет, не останавливайся! Викинги? Ты никогда не слышала о викингах?
Хирка молча массировала ее плечо.
– Норвежцы, которые жили тысячу лет назад? Корабли? Грабежи? Берсерки?
Слово «берсерк» казалось знакомым, но Хирка ничего не ответила. Слова часто казались ей знакомыми, но это ничего не значило. Она прекратила поиски сходства. Почти всегда это вело в никуда и лишь повергало ее в уныние. К тому же она научилась никогда не говорить правды и не рассказывать, что пришла сюда сквозь камни. Она не пыталась продавать чай из иного мира людям в кафе. Если она это делала, то владелец заведения звонил в полицию, и единственным путем отступления становилось окно в туалете.
– Можешь их вынуть? – Хирка коснулась ее наушников. Джей всегда ходила в них, куда бы ни направлялась. Было похоже, что из ее ушей вытекают тонкие струйки молока. Джей вынула наушники, и они повисли у нее на груди, пристегнутые зажимом.
– Тебе надо перестать… как это называется? Наклонять. Наклонять спину, – сказала Хирка.
– Я знаю. Сутулиться. Унаследовала это от мамы. Она говорит, что там, откуда мы родом, быстро привыкаешь ходить с опущенной головой. Иначе не выжить.
– Выжить?
– Выжить. Продолжать существовать. Как-то перебиваться. Понимаешь? Не умереть.
Хирка кивнула. Она слышала это слово раньше, просто забыла его.
Джей потянулась, как кошка, а потом вынула мобильник из чехла, который висел у нее на шее на блестящем шнуре.
– Что будем искать?
– В другой раз, – ответила Хирка и бросила взгляд на горы грязных стаканов и тарелок. – Нам надо навести порядок и закрыть столовую.
– Нет, нет, уговор дороже денег. Ты помогаешь мне, я помогаю тебе. Что искать?
– Посмотри, не найдешь ли растение с желтыми колокольчиками. У него почти нет листьев, – сказала Хирка. Она счистила остатки торта с тарелки и загрузила ее в посудомойку.
– О’кей, желтые колокольчики, появитесь, – Джей нажала на кнопку телефона. Темные волосы закрывали ее лицо. Так всегда случалось в конце дня – волосы Джей выбивались из заколок, особенно когда у них было много работы. Как сейчас.
Снаружи раздались крики. Хирка выглянула в окно. На церковной лестнице стояла пара, глаза людей блестели, щеки раскраснелись. Их окружали родственники и друзья, которые делали фотографии. Эти фотографии останутся в их телефонах. Мгновение, застывшее навечно.