Скверна
Шрифт:
Но они были друг у друга, а это уже немало. Едва ли она смогла бы выдержать последние пару месяцев без него.
Хирка взяла книгу Хлосниана, толстую, в коричневом кожаном переплете с ремешками, с помощью которых ее можно закрыть. Хирка приделала к обложке одну круглую штуковину. По словам отца Броуди, это старый компас. Она нашла его на кладбище. Стрелка всегда указывала на север, и на нее хорошо было смотреть, когда от окружающего мира начинала кружиться голова.
Хирка открыла книгу. Она никогда не отличалась особенными способностями к чтению и письму, умела читать и писать лишь чуточку
Сначала она собирала все подряд. Каждая, даже самая маленькая вещь была новой и невообразимо красивой. Еще она записывала все, о чем хотела рассказать Римеру, но это причиняло слишком сильную боль, которая с каждым днем становилась все острее. И Хирка перестала записывать.
А вот новые слова она записывала по-прежнему. Постепенно у нее появилась целая система. Отдельные страницы для слов, обозначающих вещи, знакомые ей. Стул. Окно. Хлеб. Дождь. И другие – для слов, обозначающих вещи, в существование которых она бы никогда не поверила. Телефон. Шоколад. Асфальт. Солнцезащитные очки. Стиральная машина. Бензин.
Она отыскала карандаш и записала новое слово, которое услышала от Джей. Викинг: тот, кто тысячу лет назад жил на корабле. Она подняла карандаш и снова начала писать.
Выживать: существовать. Перебиваться. Не умирать.
Чужак
Можно избежать любых проблем, если от тебя есть польза.
На самом деле никто не должен жить в церкви, это Хирка уяснила. Во всяком случае, не такой человек, как она. Говорят, это дом Бога, но с момента появления Хирки он туда не заходил, и она сомневалась, что Бог часто им пользуется. Отец Броуди мог уже давно вышвырнуть ее оттуда. Мог сдать в полицию. Как там говорила мама Джей? В службу опеки.
Но он этого не сделал, ведь Хирка стирала одежду, занималась с детьми, разгребала снег и делала покупки. Он никогда не просил ее делать это, она сама стала работать, как в чайном доме Линдри. Спустя несколько дней ее уже никто ни о чем не спрашивал. Ни о том, откуда она, ни о том, что она тут делает.
И все же того чувства, которого она ждала, не появлялось. Чувства, что она находится дома, что у нее есть семья. Все было не так. Вокруг нее слишком много людей, и никто из них не знал ее родственников. Она оставалась чужаком в этом странном мире.
Всякий раз, когда впечатлений становилось слишком много, Хирка концентрировалась на чем-нибудь знакомом. На списке покупок в руке. На текстуре бумаги, почти такой же, как дома. На сбросивших на зиму листву деревьях, на маленьких островках растительности в суматошном городе. Или на новых вещах, которые ей нравились. Звук шагов по мокрому снегу. Сапоги – отличная вещь. Они не съезжали вниз по голени и никогда не промокали. Пара, которую ей подарил отец Броуди, была желтой.
Желтые сапоги. Ну и мир.
Она сделала глубокий вдох и вошла в магазин. Свет резал глаза. У людей его так много! В фонарях вдоль дорог, в окнах. Их окружает свет без пламени.
Хирка подошла к прилавку и улыбнулась во весь рот женщине, которая помогала ей в прошлый раз. Важно быть радостным и не нуждаться в большом количестве чего-либо одного. Быстрее всего двери закрывает отчаяние.
Женщина улыбнулась ей в ответ. Она была дородной, а ее талию стягивал пояс, благодаря чему ее фигура походила на песочные часы. Хирка вызубрила список наизусть, но на всякий случай прихватила с собой бумажку. Женщина помогла ей найти кофе, печенье, туалетную бумагу и другие вещи, которые требовались в церкви. Отвратительный чай. Хирка пробовала его – подобный чай она не подала бы и злейшему врагу. Неужели без Потока все становится таким?
Женщина вложила кассовый чек в книгу и отдала Хирке товары. На улице стемнело, подул ветер. Снег налипал на уличные фонари. Она натянула на голову капюшон дождевика. Это был своего рода плащ, не особенно теплый, но совершенно невесомый и непромокаемый. А в свернутом виде он мог уместиться за щекой. Она попробовала засунуть его туда – просто для того, чтобы проверить свое предположение. Дома никто бы в такое не поверил.
Хирка резко остановилась. В кафе прямо перед ней сидел знакомый человек. Она прижалась к стене и заглянула в окно. Мужчина в помещении не видел ее. Это тот самый со скамейки, в кожаной куртке и сером свитере с капюшоном. Он расположился спиной к окну.
Хирка проскользнула за угол и приблизилась к другому окну. Теперь она видела его лучше. Одной рукой он держал чашку, другой – телефон. Он был, наверное, вдвое старше ее, коротко стрижен, небрит. Мужчина сидел на высоком табурете и болтал ногой.
Хирка опустила свой пакет на землю и придвинулась ближе. Ее дыхание оставило след на стекле.
Мужчина обернулся и посмотрел прямо на нее. Хирка отскочила от окна. Ее щеки покрыл румянец. Какое-то мгновение она раздумывала: помахать или убежать? Она побежала.
Сапоги хлюпали по слякоти в такт ударам сердца. Интересно, он один? Разве ей не встречались другие люди, которые бросали на нее быстрые взгляды на улице? Люди, которые болтались вокруг церкви, но не заходили внутрь? Неужели она настолько отличается от других, что на нее можно вот так пялиться?
Хирка посмотрела на колокольню и вспомнила о пакете с покупками. Он остался у кафе. Она остановилась и подумала, что с ней случалось такое и раньше.
На нее нахлынули воспоминания. Папа на стуле с колесами. Хижина. Хирка стоит на крыльце, она забыла корзину с травами у расселины Аллдьюпа. У упавшей ели. Там, где Ример ее спас.
Дашь мне зарубку, если я вытащу тебя?
Воспоминания оказались настолько живыми, что в горле у Хирки появился ком. Она сглотнула. Это происходило в другой жизни. В другое время. В мире, который она никогда больше не увидит.
Она развернулась и направилась обратно в сторону кафе, стараясь ни на кого не смотреть. Она опустила глаза вниз, на желтые сапоги, на случай, если встретится с тем мужчиной в свитере с капюшоном.
Пакет с покупками стоял там, где она его оставила, прямо под окном. Сверху его замело тонким слоем снега. Хирка заглянула в кафе. К счастью, мужчины там уже не было. Она с облегчением подняла пакет и зашагала к церкви.