Скверная жизнь дракона. Книга вторая
Шрифт:
— Это всё? Узнай: твои жизненные силы сейчас уменьшаются?
— Нет, — сообщила она, прочитав молитву богам. — Пожалуйста, господин лекарь: не губите нас!
— Ты про отлучение? Не буду. Главное — его не убивайте. Если он, конечно, дышать начнёт.
Но всё обошлось. Мальчик закричал практически сразу, стоило только успокоить роженицу. Все, кто был в комнате, облегчённо выдохнули. Бабка, женщина и её муж были уверенны, что их теперь не покарают в церкви. Но даже выбрось они ребёнка в лес — им бы всё равно ничего не было.
У меня тоже был повод для радости: к этой
Пока я заставлял женщину покормить его грудью, отчего та всячески отнекивалась — в дом вбежал запыхавшийся Ренс. Ловя воздух ртом подобно загнанной лошади, он сообщил, что церковники приедут только через две недели: они сейчас заняты и надо младенца где-то подержать. Напомнив женщине, что она жива только благодаря моим зельям и всё же заставив её покормить ребёнка, я повернулся к парню.
Никто в деревне не возьмёт это дитя к себе — оно и так понятно. Обычно старосты заботятся о детях скверны. Ренс тут же крикнул, что младенца разрешили зарубить. Ещё раз успокоив бабку и мужика, я грозно посмотрел на рыжеволосого дурня. Он всё портил своим присутствием. Пришлось подтвердить его слова. Да, так можно было поступить — но только если его животная основа была известна. Если же она закрыта, то это пойдёт поперёк всем догмам.
Женщина тут же взмолилась. Её боги не знали, какую форму приняла скверна в теле ребёнка. Женщина тут же стала просить богов отцепить от неё это отродье. Через минуту она облегчённо сообщила, что боги сжалились над ней и теперь это не её ребёнок. Мужик повторил следом.
В доме воцарился сущий хаос. Где-то в стороне громко причитала бабка: со скорченным от отвращения лицом, она заворачивала ребёнка в пелёнки и твёрдо заявляла, что эти пелёнки теперь только сжечь. Да и то, извинившись перед огнём. Женщина же всей своей натруженной глоткой громогласно клялась, что быстрее отрежет себе грудь, чем позволит этому отродью вновь прикоснуться к себе. Мужик же просто стоял, молчал и недобро щурился, поглядывая то на меня, то на осквернённое дитя.
Мы с Ренсом в этот момент обсуждали судьбу ребёнка. Как заведённый, он всё твердил, что его семье противна сама мысль быть в одном доме с порождением скверны. Я же доказывал, что это их обязанность как главных в деревне.
— Может быть вы и привычны в обращении с этими отродьями, господин ящур, но батька строго настрого наказал, что этого, — Ренс показал на младенца, — в доме нашем не будет.
— Будет, и ты это знаешь.
— Нет. Никто его даже в руки не возьмёт, поймите вы это!
— Что, в лес его отнесёшь?
— Отнесу. Только сначала ведро найду.
— Хозяин, — голос Лины хрипел, а из глаз текли слёзы. — Пожалуйста, молю — сохраните ему жизнь! Я позабочусь о нём! — она опустилась на колени. — Ничего и никогда я не попрошу у вас! Я буду самой верной, самой преданной! Только сохраните ему жизнь — это всё, чего я желаю!
— Не… — я проглотил окончание, старательно делая вид, что сильно удивлён. Хотя и это тоже правда. Ещё чуть-чуть и я сказал бы «нет» — это не только двулично, но и дало бы отличный повод Ренсу свести все мои доводы на это самое «нет». — Неужели у прикроватной тумбочки могут быть желания?
— Хозяин, пожа…
— И как ты себе это представляешь? Ты умеешь выхаживать детей? Растить? Кормить?
— Хозя…
— Молчи.
В комнате стало так тихо, что было слышно, как мальчик причмокивал губами. Все смотрели на меня, а я сердито смотрел на эльфийку и мысленно ругал её.
— Лина, встань. Ты ответственна за жизнь этого дитя.
— Спасибо хозяин! Спаси…
— Молчи, — Лина послушна закрыла свой аккуратный ротик. — Ты, — я обратился к мужику, — за тот золотой я покупаю у тебя всё, что требуется для содержания ребёнка: повязки, пелёнки, кроватку и что ещё там надо. Всё вот это принесёшь ко мне до вечера.
— Всё принесу, господин лекарь, не волнуйтесь. Спасибо вам! — в глазах мужика читалась благодарность, ведь я не только спас его жену, но и избавил их от долга.
Сказав бабке, чтобы передала Лине ребёнка и объяснила, как ухаживать и что вообще с ним делать — я подобрал свёрток с сыром и пустыми склянками, добавил туда освободившиеся и принялся ждать эльфийку.
— Стойте! — закричал Ренс, когда мы отошли от дома.
— Что такое? Мы уже всё обсудили, — я остановился и устало посмотрел на парня.
Оставалось лишь зайти к старосте и поставить его в известность, и я не понимал, почему Ренс, стоял посреди толпы селян и сжимал кулаки до белых костяшек.
— Вы… Вы приказали Лине заняться этим отродьем! Вам просто хочется его изучить! Это из-за вас она рыдала! Вы отдали ей приказ!
После этих слов в моей голове осталась ровно одна мысль: «Этот рыжий идиот вообще способен думать прежде, чем говорить?».
— Ты хоть сам понимаешь, что ты несёшь?
— А вы понимаете, что делаете? Слушайте все! — Ренс загорланил на всю округу. — Я клянусь выкупить Лину у вас! Я освобожу её из рабства и женюсь на ней! — последнюю фразу он проорал так, что его и в городе могли услышать.
Вся толпа загалдела, подбадривая парня. Были слышны возгласы, что я лишь притворяюсь добрым, а на самом деле являюсь лишь обычным ксатом — алчный, жестокий и презирающий все остальные расы. И вообще мне не место в этой деревне. В общем, крестьяне делали всё присущее высшим разумным: повелись на громкие слова и забыли всё то добро, что я им сделал.
Вон стоит дед, по прошлой зиме ногу сломавший. Если бы не мои припарки и уход — сдох бы через пару недель от гангрены. Вот девка, что прошлой весной ходила с водой в лёгких. Если бы не мои зелья — она бы осенью не вышла замуж, а слегла бы в течение месяца. А вот целое семейство засранцев, что летом не слезали с вёдер. Если бы я не напрягся и не подобрал каждой из этих пятерых мразей необходимый состав микстуры — то так бы они и сдохли, высрав собственные кишки. Вот парень стоит, вот ещё одна девка, вот семья. Всем я помогал. Единственное, что просил взамен — вернуть потраченные ингредиенты. Всё. Даже ломаного медяка с них не взял. И это мне отплата?