Скверные девчонки. Книга 2
Шрифт:
— Это печально. — Лили потянулась через столик к Джулии. Она взяла ее руку в свои ладони. Под искусным гримом ее лицо сморщилось в гримасу обиженного ребенка. — Джулия, а ты не собираешься уехать и бросить меня? Ты останешься здесь навсегда?
Джулия опять улыбнулась. Она все еще была матерью, не только дочерью. Лили все еще была ее ребенком и уже — подругой.
— Мне тридцать восемь, а тебе почти семнадцать. Мы разъехались, потому, что нам обеим так хотелось, а теперь опять вместе. Мы здесь потому что любим друг друга, а не потому, что являемся принадлежностью друг друга. Я буду
Лили кивнула.
— Я рада, что ты приняла такое решение.
— И я тоже, — сказала Джулия.
— Тогда чего мы ждем? — скомандовала Лили. — Едем, — она взглянула на письмо, — Эссекс, Форрестер-террас, 76.
Теперь уже Джулии хотелось повременить, несмотря на то, что они еще ближе подошли к цели. Ей хотелось дать себе какое-то время, но она боялась, что у нее не так-то его много. Она чувствовала себя виноватой в том, что не спешит обратно в свой монтебелльский парк, чтобы работать с Томазо, подготавливая все к летнему сезону. В Лондоне она уже не находила себе достойного применения и лишь выполняла кое-какую работу в квартире Феликса. Был конец пасхальных каникул, и Лили нужно было возвращаться обратно в Леди-Хилл, к школьным занятиям.
Прошли годы с тех пор, как Джулия поменяла свой образ жизни, отгородилась от всего расстоянием. Ее опять охватило беспокойство и желание убедиться, что в Монтебелле все в порядке.
Но кроме всего прочего Джулия находилась в Лондоне еще и ради Мэтти. Она знала, что должна сделать все возможное и оставаться до тех пор, пока ее подруга не будет больше в ней нуждаться.
Однако нелегко было догадаться, что нужно сейчас Мэтти. Она возвратилась в Коппинз и вежливо отклоняла все предложения навестить ее. Она настояла на том, чтобы миссис Гоппер продолжала присматривать за домом, и уверяла, что скоро вернется к своей работе. Спустя две недели после похорон Митча она согласилась принять участие в коммерческой телевизионной программе.
— Это что-то для рекламы дамских панталон, или деодоранта, или какой-нибудь подобной ерунды, — сказала она Джулии по телефону.
— А ты не знаешь, для какой именно?
— А разве это имеет какое-нибудь значение? — в голосе Мэтти прозвучала некоторая неуверенность. Она призналась, что плохо спит.
— Ты в порядке? — на всякий случай спросила Джулия. — Нельзя ли мне приехать и составить тебе компанию?
После короткой паузы Мэтти ответила:
— Нет, я не в порядке. Но я стараюсь справиться с этим самостоятельно. И пока мне лучше, когда я одна. Митч любил этот дом.
Джулия продолжала наседать на нее.
— Не запишешь ли ты мой номер телефона? Обещай, что позвонишь, если тебе что-нибудь понадобится. В любое время дня и ночи.
— Что? Ах да. — В голосе Мэтти была рассеянность, как будто она забыла, что еще не положила телефонную трубку, и успела уже погрузиться в сумрак Коппинза и свои воспоминания.
— Прошу тебя, Мэтти.
— О, Джулия, — прошептала Мэтти, — если бы только он не умер… Если бы все еще был здесь… В этом ты мне ничем не можешь помочь. Даже ты. Ведь не можешь же ты вернуть его мне?
Вот поэтому Джулия оставалась в великолепной квартире Феликса, а Лили составляла ей компанию. И вот однажды в полдень они отправились в Эссекс.
Сначала они обнаружили, что кое-что с тем же успехом могут сделать и не выходя из квартиры на Кенсингтон. Та сторона Форрестер-террас, по которой шли четные номера домов, пострадала от прямого попадания бомбы во время войны, и то, что от нее осталось, разровняли в послевоенные годы. В начале пятидесятых на этом месте построили дома муниципального совета, напротив тех домов, которые уцелели и шли под нечетными номерами. Муниципальные дома выделялись ярко покрашенными парадными дверями и растениями в кадках у ступенек крыльца. Эти дома были в основном заселены молодыми парами. Джулия не надеялась, что кто-нибудь из живущих там теперь мог помнить Маргарет и Дерека Реннишоу и их маленького сына.
— А что если она попала под бомбежку? — спросила Лили.
— Если она там и оказалась, она не погибла, — ответила Джулия. — Я почему-то в этом уверена.
Они прошли уже полторы мили по Патингтон-стрит до того места, где должен был находиться дом семейства Маргарет. «Мои дедушка и бабушка», — подумала Лили, но все ее мысли и устремления были сосредоточены только на Маргарет.
Оказалось, что Патингтон-стрит не коснулась война, но выглядела она менее процветающей, чем добрая половина Форрестер-террас. На одном ее конце находилось агентство новостей, а на другом — скучный бар с пустыми хрустящими пакетами, трепетавшими на ветру у входа над тротуаром. Одиннадцатый номер был четвертым по счету начиная от бара.
Джулия и Лили переглянулись, набрали побольше воздуха в легкие и зашагали по узенькой дорожке к дому. У входа не было колокольчика. На стук спустя некоторое время вышла восточного вида женщина в сари. Она держала на руках ребенка с блестящими карими глазенками. Она плохо говорила по-английски, но достаточно было нескольких слов, чтобы Джулии и Лили стало ясно, что нынешние жильцы одиннадцатого номера никогда не слышали о мистере и миссис Холл или Маргарет и Дереке Реннишоу.
— Давай попытаем счастья в следующем доме, — настаивала Лили.
Но там никого не было дома. В доме номер 13 дверь открыл ярко раскрашенный оболтус. У него была татуировка в виде свастики на предплечьях, а на шее — собачий ошейник, утыканный железными кнопками. Он не обратил никакого внимания на Джулию, но Лили окинул весьма одобрительным взглядом.
— Теперь на этой улице живут только проклятые пакистанцы, — сообщил он ей. — А вы от социального совета или откуда?
— Просто ищем друзей, — поспешно ответила Лили, и они ретировались.
— Если что, — раздалось вслед, — ты, крошка, можешь вернуться сюда в любое время. И, увидишь, ты не будешь разочарована.
Джулия и Лили были так огорчены неудачей, что не могли даже смотреть друг на друга. Они завернули за угол бара и неожиданно увидели еще одну аналогичную улицу с номерами. Джулия удивилась, неужели здесь всегда было так отвратительно, а если так, то почему она раньше никогда этого не замечала.
— Что дальше? — спросила Лили.
— Не знаю, — грустно ответила она. — Не знаю даже, куда отсюда идти. Здесь может оказаться тысяча людей по фамилии Холл. Но Реннишоу ведь необычная фамилия, верно?