Скворечник, в котором не жили скворцы

Икрамов Камил Акмалевич

– Выйди в коридор и жди.

– Долго?
– робко спросил Шурка.

– Сколько надо, столько и жди, - хмуро сказал Зайцев.

Шурка вышел и притворил за собой дверь. Мы остались вдвоем.

Я понял, что разговор пойдет о скворечнике. Мне сейчас вообще ни с кем не хотелось разговаривать. Особенно с милиционером. Особенно о скворечнике.

Участковый начал издалека.

Он спросил, где я был во время налета, за день до истории со скворечником.

– Как - где?
– сказал я.
– На

крыше, конечно. Мы всегда на крыше - от тревоги до отбоя.

– Кто - мы?

– Я, Сережка и Шурка.

– Все время на крыше?

– Да, - сказал я.
– Мы - противопожарное звено.

– И никто из вас ни разу никуда не отлучался?

– Никто.

– А Назаров?

– И Назаров никуда, и я, и Сережка Байков.

– Это ты правду говоришь про Назарова?

– Я всегда говорю только правду.

– Допустим, что так, - сказал Зайцев.
– А в ночь, когда засветился скворечник, Назаров тоже никуда не отлучался?

Я рассказал подробно про эту ночь и хотел уже сказать, что и сам теряюсь в догадках насчет скворечника, но Зайцев остановил меня:

– Петра Грибкова ты видел в те ночи?

Я вспомнил, что фамилия Петына - Грибков и зовут его Петр Петрович.

– Видел, когда он вылез из окна, чтоб сорвать скворечник.

– И только? А накануне?

– Нет, накануне не видел.

– На крышу к вам не поднимался?

– Один раз днем, когда налета не было. Мы показывали ему наше хозяйство. Он же в звене охраны порядка.

– Про жильцов дома Грибков у вас спрашивал?

– Много раз, - сказал я.
– Первый раз - как только с фронта вернулся, а потом - когда проверял светомаскировку в квартирах. Он же отвечал и за порядок и за светомаскировку.

– Что он спрашивал про жильцов?

– Кто сейчас в Москве, кто в эвакуации, кто в какую смену работает.

– Он вас вместе с Назаровым спрашивал?

– Когда вместе, когда меня одного.

– Кто из вас больше дружил с Грибковым?

– Больше Шурка, но я его тоже уважал.

– Так, - сказал Зайцев, - уважал... Заходил к нему покурить, выпить водки, песни послушать.

– Я совсем не курю, Шурка тоже, - соврал я.
– А выпить нам Петын не давал. Мы и не просили.

– Скромные, - едва усмехнулся Зайцев.
– Непьющие. А за водкой для него бегал?

– Нет, - сказал я.

– Назаров показал, что по поручению Грибкова он бегал за водкой к Кобешкину.

– Да, - вспомнил я, - мы заходили к Кобешкину один раз, только не решились спросить, он злой был.

– Назаров показал, что был и другой раз, когда он бегал для Грибкова за водкой на рынок.

Об этом случае я ничего не знал и не понимал, почему это так интересует Зайцева? И дальнейшие его вопросы были странные, к скворечнику никакого отношения не имеющие.

Он спросил, видел ли я у Петына

кожаное пальто и хромовые сапоги. Я сказал, что не видел. Бывал ли я в комнате Яворских после их эвакуации? Я сказал, что не был. Наконец он встал и, выглянув в коридор, позвал Шурку.

– Назаров, - сказал он Шурке, - твой друг Крылов говорит, что он не видел у Грибкова ни кожаного пальто, ни хромовых сапог. Как это может быть?

– Не знаю, - опустил глаза Шурка.
– Ну, сапоги он, допустим, не заметил в тот раз, может, не обратил внимания - они под кроватью валялись, а насчет пальто не знаю, как получается.

– Шурка, - сказал я, - никогда я не видел, чтобы Петын ходил в кожаном пальто и хромовых сапогах.

– Он и не ходил в пальто. Он его принес откуда-то, а потом отдал Толику-Ручке. Как же ты не видел? Толик его надел, когда уходил. Это в тот раз, когда Петын с ним выпивал и песни пел про "наш уголок нам никогда не тесен". Ты же был...

– Я не знал, что это Петына пальто. Я думал, Толик в нем пришел! удивился я.

– Правду он говорит, - вспомнил Шурка.
– Крылов в тот раз позже меня к Петыну пришел.

– Какое у твоего Толика было пальто?
– спросил меня участковый Зайцев.
– Опиши, что помнишь.

– Хорошее, новое кожаное пальто, какие бывают у летчиков и у танкистов, - сказал я, - пальто с поясом. Я такое видел раньше у сына Яворских.

Сын у Яворских был командир-танкист. В таком пальто я действительно видел его в день парада 7 Ноября прошлого года.

– Ну вот, - сказал Зайцев, - теперь приедет командир-танкист с фронта за этим пальто, а в том пальто ваш Толик ушел. Что вы, ребята, ему скажете?

Намек Зайцева был вроде бы очень ясный, но неожиданный. И пока я соображал, что все это значит, наш седой участковый опять спросил меня:

– Помогал Грибкову скрыться?

– Как - скрыться?

– Вещи ему нес?

– Он Петына не провожал, - вмешался Шурка, - я один. Я хотел Крылова позвать, а Петын сказал: "Не надо этого интеллигентика". Он его не любил, говорил: "Не люблю интеллигентиков".

– А тебя он любил?

– Любил, - опустил глаза Шурка, и рубец на его щеке стал краснее.

– За что любил?
– спросил Зайцев, зло глядя на Шурку.

– Ты, говорит, простой человек, пролетарий...

– Лопух ты, а не пролетарий, - обозвал Шурку Зайцев.
– Слово "пролетарий" у нас на гербе написано. Мало тебе мать врезала.

Шурка еще ниже опустил голову. Казалось, он сейчас заплачет.

Участковый, не глядя на нас, макнул ручку в чернильницу и стал писать. Писал он долго.

Я стал соображать, что Петын, наверно, кого-то обокрал и смылся. А может быть, он никого и не обокрал, может быть, его просто подозревают, потому что он раньше был вором. Но ведь он же исправился!