Сквозь ад русской революции. Воспоминания гардемарина. 1914–1919
Шрифт:
Другим обстоятельством, постоянно терзавшим императрицу Александру, была тревога за супруга. Подобно большинству женщин, вышедших замуж за мягкого, добросердечного мужчину, она была убеждена, что супруг подвержен влиянию окружающих, чувствовала себя обязанной защитить его. Любая попытка высказать свое мнение царю вызывала стихийный протест императрицы и заставляла ее противодействовать постороннему влиянию, независимо от важности поднятой проблемы.
Таким образом, в критический период истории России во главе государства стояли мягкий, застенчивый мужчина и неврастеничная женщина. Характеры и трагедия в семье делали их неспособными справиться с чрезвычайной ситуацией и
Немногие имели возможность советовать царю, причем большинство из таковых были непримиримыми и высокомерными консерваторами. В течение десятилетия, предшествовавшего мировой войне, русские консерваторы выдвинули из своей среды лишь одного государственного деятеля выдающихся способностей. Большой бедой для страны стала гибель Столыпина от руки убийцы раньше, чем он смог реализовать свои планы возрождения России. Он был конструктивным консерватором и последовательно поддерживал реформы там, где в них действительно ощущалась необходимость. Однако его преемники не обладали способностями, равными ему. Их консерватизм сводился к обыкновенной охранительной политике.
За некоторыми исключениями члены кабинета министров, различные чиновники, занимавшие при дворе важные должности, великие князья — те самые люди, в дельных советах которых так нуждался император, состязались друг с другом в выражении эксцентричных взглядов. Например, великий князь Александр упоминает в своих мемуарах, что во время войны он убеждал императора выдворить британского посла из Петрограда и отозвать с фронта в город лучшие полки. Подобные фантастические и явно абсурдные советы, поступающие со всех сторон, лишь осложняли положение царя.
Однако бывали моменты, когда все безответственные консерваторы объединялись: они единодушно противились либеральной политической реформе. Принятие любых мер, расходящихся с их точкой зрения, они расценивали как проявление слабости. Так, консерваторы не считали возможным поддержать отставку важного сановника, даже если он был непопулярным в народе, даже если он оскандалился на своем посту, как, например, военный министр генерал Сухомлинов. С другой стороны, если сановник пользовался в стране популярностью, как, скажем, главнокомандующий великий князь Николай или министр иностранных дел Сазонов, консерваторы обвиняли его в нелояльности и делали все возможное, чтобы соответственно настроить царя. Это оказывало негативное влияние на жизнь общества, но консерваторы, по крайней мере, были искренни в своей агрессивной близорукости. Те деятели, которым они расчищали путь, были гораздо опаснее.
Императрица, надеявшаяся найти средство для исцеления сына, стала легкой добычей религиозных шарлатанов. Зная о болезненном состоянии царицы, некоторые люди из свиты постарались снискать ее благосклонность, приглашая разного рода странников. При дворе регулярно появлялись разные мошенники, однако ни один из них не мог продержаться продолжительное время. Их разоблачали так же быстро, как они появлялись. Последним в этом ряду стал Распутин, которому удалось овладеть истеричным сознанием императрицы Александры и долго удерживать ее в своей власти. Она верила, что Распутин был «божьим человеком», который мог ходатайствовать перед Всемогущим об исцелении ее сына. В ее представлении Распутин был пророком, одаренным предвидением будущего, человеком, судьба которого была непостижимым образом связана с благополучием ее семьи. Эта вера разрослась до состояния одержимости. Императрица отказывалась верить, что в ее присутствии за маской этого «божьего человека» скрывается хитрый, волевой и аморальный мужик.
Распутин на волне неожиданной удачи устраивал дикие оргии, он служил орудием в руках интриганов, потакавших в своих целях пагубным страстям мошенника. Его мнение приобрело большую роль в определении государственной политики. Он использовал свое влияние для компрометации настроенных против него честных сановников, заменял их угодными для себя деятелями, чтобы укрепить свое положение при дворе. Решающим фактором назначения человека на ответственный пост являлось то, друг он или враг Распутина.
Судьба Российской империи зависела от бредовых фантазий мошенника, в то время как к мнению лояльных сановников, предостерегавших императора об опасности с риском для себя, но тот оставался глух. В течение многих лет ультраконсерваторы доказывали, что наиболее образованные россияне были заражены вредными западными идеями, враждебными народу, но что сами они, дескать, осуществляют прочную духовную связь между крестьянством и троном; этот довод обратился против них же, они были выдворены из числа советников, когда Распутин приобрел неофициальную власть, а императорская чета стала рассматривать его как истинного выразителя интересов крестьянства.
Обстановка быстро приближалась к кризису. Вера людей в конечную победу, их желание внести свой вклад угасали перед эгоистичной и близорукой политикой сановников с сомнительной репутацией, которые были обязаны своими важными постами Распутину. Стало преобладать мнение, что бесполезные жертвы на фронте будут расти до тех пор, пока власти радикально не изменят своего курса. Страну должны возглавить лидеры, которым она сможет доверять, иначе ведение войны будет невозможным.
Все больше и больше усиливалось брожение в политических кругах, которые и в мирное время выступали за упразднение абсолютной монархии. Они оказались перед дилеммой: с одной стороны, в военное время внутренние беспорядки непозволительны, с другой стороны, мириться с существовавшим положением было невозможно. Надежда оставалась, однако, именно на консерваторов, занимающих важные посты: если они почувствуют, что сложилась кризисная ситуация, то устранят темные силы при дворе путем переворота.
Настроения кругов, лояльных трону, были еще радикальнее. Они привыкли считать царей вдохновляющими национальными лидерами, которые держали бразды правления великим государством, разросшимся от незначительного Московского княжества до громадной Российской империи. Традиции, политические убеждения, воспитание, привязанность к членам императорской семьи побудили аристократию и крупных дворян сделать решительный шаг. Кроме того, и военные присягали в верности стране и царю, присяга обязывала их действовать.
В то же время даже лояльные трону круги понимали трагизм ситуации. Ярые патриоты, они кипели гневом в отношении недостойного поведения правительства. Несмотря на жесткую цензуру, не допускавшую утечки информации о жизни императорской семьи, многие из монархистов обладали поразительно ясным пониманием причин трагедии. Они надеялись, что царь обратит внимание на признаки опасности и избавит страну от язвы, подтачивающей ее жизненные силы.
Однако с течением времени эта надежда становилась все более призрачной, а потребность в переменах все более настоятельной. Сомнения и дурные предчувствия, томившие лояльных монархистов, сменило глубокое понимание несовпадения их долга перед страной, с одной стороны, и перед троном — с другой. Очевидно, этот конфликт следовало разрешить, рано или поздно следовало сделать выбор.