Сквозь огонь и лёд. Хроника «Ледяного похода»
Шрифт:
Дальше штаб Корнилова во главе с генерал-майором Романовским.
За ними уже собственно Юнкерский батальон генерала Боровского вперемешку с гражданскими.
За санитарными санями шли женщины-прапорщики Александровского военного училища, прибывшие в конце ноября из Москвы, «офицерочки», как их называли. В долгополых шинелях, в серых папахах, они гордо называли себя женским батальоном, хотя их было всего пятнадцать человек, до батальона не дотягивали. Впрочем, и вся Добровольческая армия едва дотягивала до полка бывшей царской армии.
Корнилов был против
Уже на выходе из города к женскому батальону подкатило семь пролёток с офицерами. Один из них в тёмно-синей форменной тужурке железнодорожника с двумя рядами металлических пуговиц, тёмно-зелёными петлицами и золотыми полковническими погонами на плечах улыбнулся Софьи. Она узнала его и тоже улыбнулась. Это был полковник Зимин, её знакомый. Они познакомились в Москве, а у Ряжской знакомство продолжилось.
– Виктор Витальевич? Лихо вы подкатили, ваше высокоблагородие! По-гусарски!
– Нет, Софья Николаевна, мы пехота, инфантерия. Партизанский отряд, вы же знаете, под моим личным командованием. Задержались немного, пришлось догонять на пролётках. А мороз-то, какой! А? Снег под ногами скрипит. Ночь звёздная, а, значить, холодная. «И горели в небе звёзды, как глаза волков голодных».
– А вы поэт, Виктор Витальевич, – улыбнулась Софья.
– Так точно, прапорщик. Барышни, а что вы своими ножками, почему не в санях?
– Там же раненные.
– Так тем более. Согреете.
– Да как же мы туда полезем? Они же мужчины, а мы женщины.
«Офицерочки» были явно смущены.
– Так что из того? Кто же согреет мужчину, если не женщина?
– Мы не женщины, мы солдаты.
– Вас как-то не понять: то вы женщины, то вы солдаты.
– Мы к ним приляжем, а у них что-то зашевелиться в штанах, что тогда? – смеялись прапорщики.
Круглолицая сестра милосердия, правящая санями, обернулась и сказала:
– У кого зашевелиться – тот выживет, а у кого нет – тот не жилец.
– О! Ксения Васильевна? – удивился Зимин. – Вот уж не ожидал!
– Почему? – спросила сестра милосердия. – Где ещё быть сестре милосердия, если не в армии?
– У вас же вроде как «медовый месяц?»
– Правильно. Поэтому я и здесь: с мужем в одной колонне. Только он своим делом занимается, а я своим. По-моему всё правильно.
– А кто у вас муж? – спросила де Боде.
– Разрешите представить: Ксения Васильевна Чиж, – сказал Зимин.
– Чиж? – улыбнулась Софья. – Какая милая фамилия.
– В девичестве, – добавил Зимин, – а теперь жена генерала Деникина.
– Деда Антона? – удивилась Софья. – Такая молодая!
Ксения улыбнулась бестактности баронессы:
– А сколько вам лет, прапорщик?
– Двадцать один.
– А мне двадцать пять. А Антону Ивановичу – сорок шесть и, поверте, не такой он уж и старый.
– Извините, – засмущалась Софья.
– Ничего, – сказала Ксения.
– Господа офицеры! Вольно! Опекать господ прапорщиков! – приказал полковник Зимин. – И, кстати, Софья Николаевна, мне тридцать пять лет. Я не очень стар в ваших глазах?
– Ой, ладно вам, господин полковник. Вы же женат.
– Я помню.
– Сколько у вас в отряде человек? – спросила Софья, что бы переменить тему разговора.
– Двадцать восемь, вместе со мной. А что?
– Так. И опять мы вместе. Как в Москве, как под Ряжской.
– Да, а в Москве могли бы победить, если бы полковник Рябцев с большевиками не разговоры разговаривал, а просто бы всех расстрелял тогда, в ночь на 28 октября прошлого года.
В голосе полковника слышалась досада.
– Ничего, ещё наверстаем, – убеждённо сказала баронесса де Боде.
– Дай то Бог.
– А вы сомневаетесь, Виктор Витальевич? – обернулась Ксения Деникина.
– У большевиков людей больше. За ними идут. Они обещают всё! Землю, заводы, национальным окраинам – автономию. Выползли они в июле неизвестно откуда, а в октябре уже власть в свои руки взяли. Все думали, что месяца на два, а они уж четвёртый месяц держаться.
Полковник тяжело вздохнул и продолжил:
– А мы что можем предложить? Старую жизнь? Но даже среди нас не все хотят вернуть старую жизнь. Кто-то хочет царя, а кто-то – нет. Да что говорить: Корнилов лично арестовывал царя и всю царскую семью! А большевики что народ просит, то и обещают. Вот, кстати, интересно, в Замоскворечье фабрика по производству телефонных аппаратов, чем сейчас занимается? Кому сейчас нужны телефонные аппараты! Фабрика в руках рабочих! И что дальше? Телефонные аппараты на хлеб не поменяешь, крестьянам они точно не нужны.
– Настроение у вас какое-то не боевое, полковник Зимин, – сказала Ксения.
– А откуда ему взяться боевому? Боеприпасов нет, народ против нас! Только что – «Наше дело правое!» да «С нами Бог!»
– Хотя бы! И народ скоро поймёт – кто такие большевики! Вот мой Антон Иванович сын крепостного крестьянина, а Корнилов сын казака-землепашца. А у большевиков? Ленин – дворянин, а остальные иудейского вероисповедания. Какое они имеют отношение к русским крестьянам и рабочим?
– Да причём здесь это? Власти они хотят! Власти! Вы бы сказали мужу, Ксения Васильевна, пусть они с Алексеевым и Корниловым лозунг какой-нибудь придумают, программу действий какую-нибудь.
– Так программа действий есть. На Кубани вместе с Кубанской Радой объединить юг России в одно государство, Сибирь подключить. Набраться сил и скинуть большевиков.
– А Кубанская Рада спит и видит, как стать опять Россией?
– Штатом Российской Федерации. Так Алексеев говорил.
– А почему вы тогда воюете, если в победу не верите? – спросила Софья.
– Во-первых, присягал Отечеству, а присягают один раз, Софья Николаевна. А во-вторых, я рыцарь! А рыцарь всегда на стороне слабых и гонимых.