Сквозь огонь и лёд. Хроника «Ледяного похода»
Шрифт:
– Шутите, Виктор Витальевич.
– Разумеется, прапорщик.
– Но на данный момент, мы действительно слабы и гонимы, – вздохнула Ксения Деникина. – И наши командиры больше сейчас волнуются, как армию накормить. А вдруг казаки продукты не будут нам продавать?
– Как так?
– Да просто. Мой-то Иваныч в детстве наголодался, к голоду привычен, да и Корнилов тоже. А остальные-то как?
– А остальные с голодом в окопах познакомились, – ответил Зимин, – не об этом надо думать.
– А о чём?
– Как
До Аксайской станицы чуть больше версты. На дороге встречает квартирьер, докладывает Корнилову:
– Атаман и старики станичные сказали, что держат нейтралитет и нас решили не пускать в станицу.
– Чёрте что твориться! – разозлился Корнилов. – Казаки! Стыдно даже, что принадлежу к этому сословию! Иван Павлович, – обратился он к генерал-майору Романовскому, – вы, как начальник штаба, и вы, всё-таки местный, с Луганска, съездите в станицу, разберитесь.
– Есть, – козырнул Романовский, нашёл сани, развернул их в сторону станицы и сказал Деникину:
– Антон Иванович, поехали со мной, как будущий заместитель главнокомандующего, поговорим с этими трусливыми идиотами.
Деникин согласился, подумав, что мокрым ногам лучше быть в санях, чем на снегу.
За ним верхом поскакали ординарцы.
Атаман Аксайской станицы сидел в своём курене, на втором этаже в зале на лавке в углу под образами. Керосиновая лампа под низким потолком. Вокруг него за столом расположились станичные старики и прочие уважаемые в станице люди. Генералам предложили два табурета с дальнего от атамана торца стола. Они сели, винтовки между ног.
– Так чего вы боитесь, станичники? – начал Романовский.
– Так неизвестности, – честно сказал атаман. – Вот если бы вы наступали. То мы бы с радостью. А большевики, кто их знает, что за люди.
– Потому и отступаем, что вы нам не помогаете, – заметил Деникин.
– А вы, извините, господин, кто будете?
– Заместитель главнокомандующего Добровольческой армии генерал-лейтенант Деникин Антон Иванович.
– А обмундирование ваше где?
– В Батайске.
– Здесь не далеко.
– Да, но железная дорога в руках у большевиков. Думали, что от Батайска наше наступление начнётся. Туда и направили боеприпасы, армейское имущество и моё обмундирование с прочими вещами. Да вот не получилось.
– Так я и говорю: «Вы бы наступали, господа генералы!» Тогда бы мы вам помогли. А как же! А так вы уйдёте, красные придут. С меня спросят. Ещё, не дай Бог, безобразничать начнут.
– И часто они у вас безобразничают? – мрачно спросил Романовский.
– Бог миловал, но в других станицах, слышно, пошаливают.
Начались бессмысленные разговоры, станичники упёрлись: не хотели пускать белых. А белые генералы, давили, знали: у них там люди мёрзли.
На втором
– Долго чего-то вы там. Смотрите, дождётесь! Подойдёт Корнилов, он вас всех повесит, а станицу из орудий разнесёт.
– Такой суровый? – удивился станичник.
– Что суровый? Жестокий! Он сибирский казак, наполовину киргиз. А степняки они все жестокие. Так что решайте там побыстрей.
– А что решать-то?
– Не знаю. Может, вы хотите помереть геройски, на виселице. Деревья-то крепкие найдутся в станице?
– Тьфу, на тебя,– в сердцах плюнул станичник и зашёл в залу.
Он подошёл к станичному атаману и пошептал что-то на ухо. У того вытянулось лицо:
– Да ты что?
– Да.
– Вот что, господа генералы, вышли бы вы в сени, нам посовещаться надо.
Генералы с неохотой подчинились. Через некоторое время их позвали.
– Вот что, ваши превосходительства, мы понимаем, ваши люди устали, на базу прохладно. Что ж, заходите в станицу. Погрейтесь, отдохните. На полдня. А потом – всё! Если красные появятся – без боя отступайте. Нам тут драка не нужна. Поймите правильно.
– Поймём как надо. И на том спасибо, – мрачно сказал Романовский. Так сказал, что станичный атаман подумал грешным делом: «Ой, не дай Бог победят и вернуться!»
Усталая, продрогшая Добровольческая армия разлилась по станице, располагалась в домах. Местные им были не рады. Доброармейцам было всё равно – очень хотелось согреться и уснуть.
Софью де Боде нашёл прапорщик Пётр Тулупов, её знакомый по Александровскому училищу. Они вместе приехали на Дон, он ещё с Москвы оказывал ей знаки внимания.
– Соня, я тут место нашёл, тёплое.
Офицерочки заулыбались и стали многозначительно переглядываться. Софья на них грозно посмотрела.
– Пойдёмте, Пётр.
Тулупов подвёл её к серому сараю, открыл дверь:
– Прошу.
– Тулупов, это же сарай!
– Не дворец, конечно, зато с сеном. Прошу, мадемуазель.
Они зашли, разгребли в стоге сена яму, постелили шинель Тулупова, сняли сапоги, положили их под голову, на них вещмешки, а сверху папахи, рядом ремни и винтовки. Укрылись шинелью де Боде и постарались сверху навалить как можно больше сена. Пётр подсунул правую руку под шею Сони, они обнялись, согреваясь. Он нашёл её губы своими губами, нежно поцеловал, его левая рука стала гладить и ласкать её. Под гимнастёркой он нащупал её девичьи груди, стал забавляться с ними. Она не возражала, только легла поудобней. Это он воспринял как призыв к действию. Его рука зашла за пояс её галифе. Соня поймала её и положила себе на талию.