Сквозь сияние мерцающих звезд
Шрифт:
За окном уже стемнело. Пока мы сидели, ели и общались, успели миновать сумерки, спустилась ночь. Группа музыкантов все играла свою приятную музыку. Пару раз кто-то швырнул в музыкантов объедками с тарелки. Обглоданная куриная кость угодила девушке с тамбурином в плечо, но она не отреагировала на это никак, а продолжила отбивать ритм, постукивая инструментом по ладони.
Люди заходили, люди уходили. В таверну вошел пожилой мужчина с бородой, который полез с какими-то расспросами к хозяйке, повторяя на весь трактир:
– Лэс, прошу тебя,
В конечном счете, бородатый получил от хозяйки прямо в лицо, после чего проговорил:
– Эля, пожалуйста.
Получив свое, мужчина направился за свободный стол, успев бросить на меня взгляд.
Также мое внимание привлекла беззубая женщина, говорившая серьезные вещи шепелявым голосом, отчего серьезный тон ее речей превращался в шутку. Перед тем, как мы с Хилдой собирались уходить наверх, чтобы спать, в «Олений рог» заглянула молодая красноволосая девушка с белым котом, прижатым к груди.
Музыканты окончательно выдохлись, а я с сестрой зашагал наверх, чтобы, наконец, получить долгожданный отдых, прежде, чем путешествие продолжится.
В ту ночь я увидел серп Луны, поднимавшийся над одинаковыми крышами домов. Давненько Луна не показывалась. Похоже, ее цикл начался вновь. Скоро она будет большой и засверкает, как настоящая жемчужина в небесах.
Я заснул быстро. Звуки снизу и немногочисленные с городских улиц мне не помешали. Я с удовольствием опустился на мягкую постель, спрятался под одеяльцем, даже не раздеваясь, хотя и чертовски хотелось, но даже так испытал массу удовольствия. Прошло не то, чтобы очень уж много времени с того момента, как мы с сестрой оставили дом, но я очень сильно соскучился по кровати. Конечно, у сна под открытым небом, особенно когда небо усеяно мириадами звезд, свои бесспорные преимущества, но есть в постели нечто такое, чего мягкая трава и земля не смогут дать.
Правда вот, выспаться нормально в ту ночь не получилось. Нас с Хилдой разбудили громкие крики. Прямо под нашим окном раздавалась очень крепкая брань. Голоса принадлежали женщинам.
Хилда пробудилась раньше меня и тут же подошла к окну увидеть, что делается снаружи.
– Что там происходит? – я спросил, также подымаясь с постели. По моим расчетам, удалось проспать от силы три часа, ничуть не больше. Глаза чудовищно слипались, а сам я пребывал в состоянии разбитости и головной боли. Должно быть, результат действия выпитого.
– Посмотри на это, – сказала сестра.
Я так и сделал. И вот, что предстало передо мной.
Внизу, на улице, перед входом в трактир, стояла группа людей, все одеты в темные жилеты и брюки. Всего девять человек и все женщины. Среди этой девятки я увидел красноволосую, но уже без питомца. Кричала довольно взрослая женщина среднего телосложения, темноволосая, но с пробивающимися тут и там седыми прядками, которые свидетельствовали о почтенных годах за спиной.
– Раз так, – услышал я. – Тогда катись черту, Лэсли.
– Тебе меня не запугать, – то, без сомнения, голос хозяйки таверны.
– Не
– Разговор окончен, – на удивление спокойно ответила хозяйка «Пера». – Убирайся вместе со своей бандой. Вам здесь не рады.
Лэсли захлопнула с громким шумом дверь. Мамаша повернулась к своим подельницам.
– Эта тварь передо мной дверью хлопает! Никто такого себе не позволяет! Сейчас ты это об этом пожалеешь. Ну-ка, подожжем эту ублюдскую таверну на хрен.
Я до конца надеялся, что поджечь не означает поджечь в прямом смысле слова. Но, к сожалению, Мамаша Ди, та самая, о ком Трам предупреждал нас, предпочитала изъясняться напрямую, не употребляя различные речевые обороты. В ее понимании «поджечь таверну на хрен» значило ворваться внутрь, устроить там, судя по звукам драку с переворачиванием вверх дном мебели, битьем посуды и демоническими выкриками. А, в конце концов, закончилось все это тем, что банда, в самом деле, подожгла «Олений рог». Послышался звук горящего дерева, через пол в нашу комнату начал проникать удушливый дым.
– Надо сматываться, – сказала Хилда.
– Да, – я кивнул. – Скорей.
Я понесся к двери из комнаты.
– Стой, – остановила сестра. – Не этим путем. Через окно.
– Через окно? – опешил я.
– Другого выхода нет, – ответила Хилда. – Они все еще внизу.
Я прислушался. Судя по звукам, борьба по-прежнему не закончилась. Хилда была права в том, что мы сможем уйти только лишь через окно. И, чем скорее мы исчезнем, тем лучше.
Мы поспешили схватить наши пожитки. Прыгать здесь, на самом деле, не так высоко – всего футов двенадцать, по моим расчетам. Разбиться не должны, да и сломать ничего тоже.
– Я прыгну первой, – сказала Хилда. – Ты за мной.
В комнате дышать становилось все сложнее из-за дыма.
– Хорошо.
Звуки борьбы все не прекращались. Тарелки бились без остановки, а уж от брани хотелось заткнуть уши чем угодно.
Хилда прыгнула. Девушка приземлилась достаточно удачно, хотя несколько стрел вылетело из колчана. Я испугался, не вывихнула ли она чего, но, к счастью, обошлось. Она поднялась, поправила сумку и колчан, собрала стрелы. Из соседних зданий высовывались люди, зевака за зевакой, некоторые выходили наружу, чтобы поглядеть на причину такого дикого шума. Мордобой все еще не покинул пределов таверны. Ее уже, должно быть, не узнать.
– Горим! – закричал мужской голос с улицы.
Я услыхал звуки шагов в коридоре: другие постояльцы очнулись. По-видимому, мы с Хилдой были самые трезвые из всех.
– Что там за возня? – послышался голос, судя по всему, принадлежащий молодому парню.
– Возня? – ответил женский голос. – Нет, это не возня. Это настоящее побоище! Черт! Трактир горит.
Я понял, что тянуть больше нельзя. Собрался с духом и совершил-таки прыжок из окна комнаты, в которой мы проспали от силы три часа.