Сквозь стекло ясное (Сборник рассказов)
Шрифт:
– Значит, в этом заключается твоя проблема? Второе приближение.
– Я понимаю, к чему ты клонишь, - сказал Роджер.
– Моя проблема состоит в том, чтобы создать исследовательскую группу. Но я же пытался! До тех пор, пока не устал от собственных попыток.
– А как ты пытался?
– Рассылал письма, просил. Да брось, Джим, у меня нет ни малейшего желания выступать в роли твоего пациента. Тебе и так хорошо известно, что я делал.
– Да, я знаю, ты говорил людям: "У меня возникла проблема. Помогите мне". А ты пробовал подойти к решению задачи по-другому?
– Послушай, Джим.
– Конечно. Именно поэтому ты и считаешь, что прямо сформулированного запроса вполне достаточно. Однако все теории противоречат фактам, которые ты им изложил. Мы уже говорили о трудностях, возникающих в связи с твоими просьбами-сообщениями. Когда ты выходишь на улицу и поднимаешь вверх руку, сигнализируя о том, что просишь кого-нибудь тебя подвезти, ты делаешь прямой запрос, однако большинство машин проезжает мимо, не останавливаясь. Мораль в данном случае состоит в том, что прямой запрос не дал желаемого результата. Так в чем же твоя проблема? Третье приближение!
– Чтобы найти другой подход, который приведет к успеху? Ты хочешь услышать от меня именно это?
– И ведь услышал, не так ли?
– Иными словами, ты утверждаешь: я и без тебя знал, что нужно делать?
– А ты знал? Ты готов уйти из колледжа, бросить работу и свою науку. Куда подевалось твое упорство, Роджер? Ты что, всегда отказываешься от борьбы после того, как первый же эксперимент терпит неудачу? Когда первая теория, которая приходит тебе в голову, оказывается неверной? Тебе следует применить к отношениям с людьми тот метод, который принято использовать в экспериментальной физике.
– Хорошо. Что ты предлагаешь? Взятки? Угрозы? Слезы?
Джеймс Сарль встал:
– Ты в самом деле хочешь услышать совет?
– Давай, советуй.
– Сделай так, как тебе порекомендовал доктор Мортон. Возьми отпуск и пошли левитацию к дьяволу. Это проблема далекого будущего. Спи в своей постели и взлетай - или не взлетай, неважно. Забудь о левитации, смейся над ней или получай удовольствие. Делай все что угодно, только перестань беспокоиться, потому что это - не твоя забота. Вот что самое главное. Левитация не является твоей непосредственной проблемой. Посвяти свободное время размышлениям о том, как заставить ученых изучать то, что они изучать не хотят. Именно в этом и заключается твоя главная задача. Что ты сделал, чтобы ее решить?
Сарль подошел к вешалке и взял пальто. Роджер отправился его проводить. Они немного помолчали. Потом, не поднимая глаз, Роджер признался:
– Возможно, ты прав, Джим.
– Попробуй, а потом позвони мне. До свидания, Роджер.
Роджер Туми открыл глаза и, мигая, посмотрел на яркий утренний свет, заливавший спальню.
– Эй, Джейн, ты где?
– позвал он.
– В кухне, - долетел до него приглушенный голос Джейн.
– Где я еще могу быть?
– Иди сюда, пожалуйста.
Она вошла.
– Знаешь, бекон сам не поджарится.
– Послушай, а я прошлой ночью летал?
– Понятия не имею. Я спала.
– Да, много от тебя толку.
– Он засунул ноги в тапочки и встал с постели.
– Мне кажется, я не летал.
– Может, ты забыл, как это делается?
– В голосе Джейн появилась неожиданная надежда.
– Ничего я не забыл. Смотри!
– Он взлетел в воздух и медленно переместился в гостиную.
– У меня просто возникло чувство, что я не летал. Мне кажется, это продолжается уже три ночи подряд.
– Ну хорошо, - сказала Джейн и вернулась к плите.
– Месячный отпуск пошел тебе на пользу. Если бы я с самого начала позвонила Джиму....
– Пожалуйста, давай не будем начинать все заново. Боже мой, месячный отпуск!.. Только в прошлое воскресенье я понял, что нужно делать. С тех пор и перестал нервничать. Вот и все.
– А что ты собираешься делать?
– Каждый год, весной, Северо-западный технологический устраивает серию семинаров по физике. Я приму в них участие.
– Ты собираешься поехать в Сиэтл?
– Да.
– А что они там будут обсуждать?
– Не имеет значения. Я хочу повидаться с Линусом Дирингом.
– Но ведь именно он назвал тебя сумасшедшим, или я ошибаюсь?
– Верно.
– С этими словами Роджер засунул себе в рот здоровенный кусок яичницы.
– Тем не менее Линус Диринг лучше всех.
Он потянулся за солью, взлетев на несколько дюймов над стулом и не обратив на это никакого внимания.
– Мне кажется, я нашел к нему подход.
Весенние семинары в Северо-западном технологическом получили национальную известность с тех пор, как на физический факультет университета пришел работать Линус Диринг. Он был постоянным руководителем семинаров - благодаря Дирингу все происходящее становилось особенно значимым и интересным. Он представлял выступающих, вел дискуссии, подводил итог выступлениям и был душой общества на заключительном обеде в конце каждой рабочей недели.
Все это Роджер Туми знал по рассказам своих коллег. Сам он ни разу не участвовал в семинарах, но теперь мог увидеть знаменитого физика в деле. Профессор Диринг был смуглым человеком несколько ниже среднего роста, с роскошными, вьющимися каштановыми волосами. Когда профессор Диринг молчал, казалось, что его большой тонкогубый рот хитро улыбается. Выступая, он говорил свободно и быстро, без каких бы то ни было записей, а комментировал все с видом превосходства, который его слушатели принимали как должное.
По крайней мере так было утром первого дня семинара. Во время дневного заседания слушатели начали замечать в его манере некоторую неуверенность. Более того, в том, как профессор сидел на сцене, слушая доклады, включенные в повестку дня, была какая-то неловкость. Периодически он бросал косые взгляды в сторону последних рядов аудитории.
Роджер Туми устроился на самом последнем ряду и напряженно наблюдал за происходящим. Временный переход к нормальному состоянию, который начался, когда ему показалось, что он нашел выход из положения, подходил к концу. В поезде до Сиэтла поспать не удалось - все время мерещилось, как он поднимается в воздух, подчиняясь ритму стучащих по рельсам колес, медленно выплывает в коридор, а потом просыпается под отчаянные вопли проводника. Поэтому Роджер плотно задвинул занавески и застегнул их, но ничего этим не добился, чувство безопасности не приходило; он не мог заснуть как следует, только время от времени проваливался в тяжелое, не дающее отдыха забытье.