Сквозь тернии
Шрифт:
«Подруга, какая же ты ещё девочка! Невинности лишилась, а вот ума, так и не набралась, потому что не тем местом думала. Хм... От него же и пострадала. Интересно, сколько раз он мне изменил за всё время, что мы были вместе?»
Женя закусила нижнюю губу и брезгливо содрогнулась. Это было самым омерзительным: представлять, как Славик имел не её. Потом он возвращался домой, принимал душ, врал про очередное затянувшееся совещание и лапал её своими грязными руками, целовал мерзкими губами, а затем ещё и...
А ей нравилось!!!
Теперь же собственное тело казалось общественным туалетом с грязными кабинками, заплёванным полом и использованной
Женя вскрикнула от громкого автомобильного сигнала. Тут же огляделась по сторонам – середина проезжей части, на светофоре застыл красный пешеход, буквально в шаге тарахтит чёрный «форд-фокус», за рулём которого надулся явный имбицил, что так и не пережил кризис среднего возраста.
Женя сжала кулачки и трусцой перебежала улицу.
«Надо впредь быть аккуратнее с мыслями, а то можно так и впрямь, не успев пожить под определением КТО-ТО, транзитом проследовать туда, где обитает ЧТО-ТО... Чёрт!»
Женя перевела дух, заспешила к знакомому дому.
Каждый вечер, вот уже на протяжении целой недели, мама отпаивала её корвалолом, накачивала валерьянкой и пыталась успокоить словами. Естественно, становилось легче. Ни сколько от лекарств – по этой части Женя и сама была специалистом, причём дипломированным и не плохим, – сколько от того, что рядом была мама. Сразу же вспоминалось детство, когда не было ни переезда на новую квартиру, ни Славика, ни этой опостылевшей жизни, что закончилась ничем. Казалось, за порогом маминой квартиры до сих пор царит утраченное в прошлом тепло, светит забытое солнышко, бегает за бантиком весёлый котёнок по кличке Барсик.
Барсика сбил грузовик – котёнок повадился бегать через дорогу в соседний двор. Мама то и дело твердила, что добром это всё не закончится. Как в воду глядела: однажды Барсик не пришёл ночевать. Он не пришёл и на следующий день, не пришёл через неделю... не пришёл вообще. Маленькая Женя ревела навзрыд дни и ночи напролёт, не находила себе места, а затем нашла то, что осталось от Барсика. Котёнка раскатало на осевой, напротив их дома... В лепёшку. Остался лишь голубенький ошейник – Женя сама накопила на него, откладывая мамины деньги, что та давала ей на школьный обед. Ремешок странно топорщился вверх, так походя на стремящееся прорасти сквозь бетон деревце. Маленькая Женя похоронила Барсика во дворе под вековым тополем, вместе с ошейником, – Барсику тот был нужнее, где-то там.
Взрослая Женя стояла во дворе и смотрела на огромный пень – тополь спилили лет пять назад, но могилка осталась – о ней никому не было известно. Только маме.
Женя почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Это были правильные слёзы, нечета тем, что лились от воспоминаний, навеянных образом Славика – человека. Таких как он просто нельзя пускать в собственную душу, нельзя тратить на них эмоции, нельзя к ним привязываться, потому что так уж устроен подобный контингент, что обязательно воспользуется зависимостью! Ведь так угодно злу. Чтобы в природе существовали гады, трансформирующие светлые чувства в подлость, ложь, лицемерие. Они постепенно высасывают жизненные силы, после чего уходят точить другое деревце, иной побег, очередную заблудшую душу, новое сердце. Человек, сам по себе, олицетворяет зло – оно сосредоточено в генах. Простой пример: борьба за существование. Тут выживает либо самый сильный, либо самый умный – остальные вынуждены сдаться, пасть под гнётом мощи физической силы или уровня интеллекта.
С этим нужно бороться: с опостылевшей системой,
«И впрямь, какого... – Женя направилась к подъезду. – Кругом одни гуманисты, а так ничего и не изменилось: жрём друг друга, почём зря, не понимая, что точно так же, рано или поздно, поступят и с нами же самими. И это будет правильно – вышибать «тараканов» нужно именно так!»
Женя выдохнула – она не хотела чтобы мама видела её такой: озлобленной на всё человечество, запутавшейся в собственных чувствах, бросающейся из крайности в крайность.
(как на качелях)
Это было неправильно, но куда всё это деть именно сейчас, Женя опять же не знала. Стряхнуть, как пыль, не получится. И пусть. Она выдержит – это куда проще пережить, нежели принять смерть по глупости. То, что произошло с ней, это всё так, сопутствующее, навеянное суетой, просто закономерное, осквернённое, брошенное на плаху, обезглавленное и вынесенное прочь. Это самая настоящая кара, тартар в 3D! Это именно то, что остальные видят в кино!
«Вот и Славик пускай катится в этот самый тартар – туда ему и дорога! Остаётся лишь пожелать счастливого пути, а лучше ни пуха!..»
Женя перевела дух, пригладила растрепавшиеся волосы, нажала кнопку вызова на домофоне.
Мама ответила сразу, словно ждала.
(...она и впрямь ждала дочь каждый вечер, на протяжении вот уже не одного десятилетия, но та всё была занята... ЧТО-ТО её не пускало...)
Женя скрючилась в кресле, пролистывая слайды на планшете. Перед глазами мелькали фотоснимки с изображением огромных городов, спешащих людей, сталкивающихся автомобилей, падающих самолётов, а в душе, не смотря на всё это опостылевшее скопление, царило нечто иное: зелёные луга, непроходимые леса, бескрайние моря, дикие животные, бесстрашные птицы. Мир казался открытым и доступным, точно лежал на ладони, а вовсе не был закодирован различными расширениями, после чего бездушно «слит» в вездесущий интернет, ради каких-то там рейтингов или «лайков».
Женя вздрогнула. Что это такое? Неужели всё последнее время она была напрочь лишена чувств?
Но ведь она любила. И верила, что любит. Как понимать именно это?!
«Похоже, я закинулась правдой, при этом напрочь утратив истину. Я сотворила кумира, который, естественно, разрушил устоявшуюся реальность. Я упала, понесла наказание... Но...»
Женя невольно улыбнулась.
«Но кара открыла глаза! Я снова зрячая, точнее восприимчивая к чувствам! Я могу мечтать о прекрасном, а вовсе не ждать момента, когда придёт время облачиться в подвенечное платье и навеки пасть под гнёт равнодушного деспота! Это всё – прошлое. А голова чистая и ясная – в ней больше нет паразитов!»
Женя почувствовала, как внутри у неё всё холодеет. Она поняла, что если бы не застала в тот злополучный вечер Славика с поличным, то ослепла бы окончательно и бесповоротно, отгородившись от реального мира, – имя которому жизнь! – непреступной стеной надуманного счастья. Так бы настал конец. Пресловутая смерть при жизни.
«Неизвестно, на что бы походила та, другая действительность, которая с каждым новым днём отдалялась бы всё дальше и дальше от своего светлого прародителя. Чем бы она была населена, кого бы порождала и что бы получала взамен...»