Сквозь тернии
Шрифт:
Папа посмотрел на меня очень странным взглядом, будто я подал ему какую-то мысль. У него, как всегда, были назначены на этот день и визиты, и клиенты, но он снял трубку, позвонил в свою больницу и сказал, что сегодня не приедет, так как у него дома неотложные дела. И они в самом деле были неотложными, клянусь вам!
Как часто я смотрел на Криса, третьего мужа моей матери, и втайне желал, чтобы он был моим кровным отцом! Но в этот день, когда он отложил все, чтобы спасти Барта и маму — я понял, что он и в самом деле мне отец.
В тот вечер после обеда мама пошла в свою комнату и работала над книгой. Синди была уже уложена, а Барт был во дворе. Мы с папой оделись потеплее и незаметно выскользнули из дома.
Было сыро и туманно. Мы шли бок о бок к массивному мрачному особняку с черными железными воротами.
— Доктор Кристофер Шеффилд, — представился отец в переговорное устройство. — Мне нужно повидаться с хозяйкой.
Когда ворота сами открылись, и мы вошли, он спросил, почему я не поинтересовался, как зовут эту леди. Я пожал плечами. Мне и в самом деле казалось, что ей не нужно имени. Барт всегда называл ее просто Бабушка.
У двери папа постучал о гонг медным молоточком. После некоторого ожидания послышались шаркающие шаги, и на пороге предстал Джон Эмос Джэксон.
— Хозяйка быстро устает, — проговорил он. — Старайтесь не расстраивать ее.
У него были запавшие щеки, узкое, длинное лицо, сгорбленная спина и трясущиеся руки.
Я с удивлением посмотрел на папу: он был явно озадачен и хмурился. Мы вошли в дверь, открытую для нас. Лысый старик куда-то исчез.
В кресле-качалке сидела леди, одетая во все черное.
— Простите за вторжение, — начал папа, внимательно вглядываясь в лицо леди, меня зовут доктор Кристофер Шеффилд, я ваш сосед. А это мой старший сын Джори, вы с ним уже встречались.
Казалось, она очень обеспокоена и нервозна. Она молча указала нам на стулья. Мы присели, показывая, что не будем задерживаться надолго. Секунды казались нам часами. Отец подвинулся к ней поближе и произнес:
— У вас прекрасный дом.
Он оглядел хорошую мебель, картины на стенах и еле слышно пробормотал:
— Мне кажется, я это где-то уже видел.
Лицо дамы было покрыто черной вуалью. Она низко склонила голову. Ее руки были простерты на коленях и, казалось, просили извинения за молчание.
Я прекрасно помнил, что она разговаривала при мне. Почему она изображает немую? Она сидела прямо и неподвижно, и лишь ее тонкие аристократические руки выдавали ее. Руки, все унизанные кольцами, нервно теребили жемчужины, которыми, я знал, была покрыта под вуалью ее шея.
— Вы не говорите по-английски? — сжатым голосом внезапно спросил отец.
Она поспешно кивнула, давая понять, что понимает по-английски. Папины брови нахмурились. Он был озадачен.
— Тогда давайте приступим к причине нашего визита. Мой сын Джори сказал мне, что вы близко знакомы с моим младшим сыном Бартом. Джори говорил, что вы дарите мальчику дорогие вещи и кормите его конфетами, между прочим, перед обедом. Извините меня, миссис… миссис?.. — Он подождал некоторое время, но она не назвала себя, и он продолжал:
— В следующий раз, когда Барт посетит вас, прошу вас, отошлите его домой без подарков. Барт натворил много такого, что заслуживает наказания. Недопустимо, чтобы между ребенком и родительским авторитетом стоял незнакомый нашей семье человек. Ваши поощрения ему имеют самые плачевные последствия.
Все это время отец старался почему-то увидеть ее руки, хотя леди, спохватившись, засунула их под себя. Мне показалось, что она знает его намерение и прячет руки от его взгляда.
Отчего это? Что все это значит? Или эти дорогие сверкающие кольца так привлекли его внимание? Я никогда не думал, что папе нравятся такие вещи, потому что мама никогда ничего, кроме серег, не надевала.
В это время отец слегка отвлекся, рассматривая одну из картин, написанных маслом, и ее руки вновь схватились за нитку жемчуга на шее. Отец вздрогнул и резко повернулся. То, что он сказал, поразило до глубины души меня и до оторопи — ее:
— Перстни на ваших руках — я их видел раньше! Она всплеснула руками в широких рукавах, обнажив их, и папа вскочил на ноги, как ударенный молнией. Он уставился на леди, затем быстро обошел всю комнату, разглядывая вещи, и опять вплотную подошел к ней. Она сгорбилась в кресле.
— Все лучшее… что можно купить… за деньги… — проговорил отец, четко разделяя слова.
В его голосе было столько горечи, которую я не смог понять. Позднее я уже ничего не мог понять.
— У блистательной и аристократической миссис Бартоломью Уинслоу все должно быть самое лучшее, — проговорил он. — Почему же, миссис Уинслоу, у вас не хватило здравого смысла спрятать эти перстни? Тогда, возможно, ваш обман и сошел бы вам с рук, хотя я сомневаюсь, как надолго. Я слишком хорошо знаю не только ваш голос, но и ваши жесты. Вы носите черные обноски, но пальцы ваши унизаны драгоценностями. Разве вы не помните, что эти вещички сделали со всеми нами? Или вы думаете, что я забуду когда-нибудь дни страданий от холода и жары, от одиночества? Вся наша боль — в этой нитке жемчуга и в этих перстнях!
Я был совершенно потрясен. Никогда раньше мне не приходилось видеть отца в таком трагическим настроении. Он был не из той породы людей, что мгновенно впадают в депрессию или истерику. Так кто же эта женщина, которая ему известна и совсем, оказывается, неизвестна мне? Почему он назвал ее миссис Уинслоу, да еще Бартоломью Уинслоу — полным именем моего брата Барта? Если она и в самом деле настоящая, бабушка моего сводного брата, значит, тогда Барт — не сын Пола, второго мужа мамы?
А папа тем временем продолжал вопрошать ее:
— Отчего же, миссис Уинслоу, отчего? Или вы полагали, что сможете спрятаться здесь, по соседству с нами? Как вы непредусмотрительны: ведь даже ваша манера сидеть и держать голову выдают вас. Разве вы себя еще не исчерпали в своей злобе ко мне и к Кэти? Да, вы на этом не остановитесь! Мне следовало догадаться, кто искушает Барта, и что стоит за его диким поведением! Что вы сделали с нашим сыном?
— Нашим сыном? — переспросила она. — Вы имеете в виду — с ее сыном?
— Мама! — вскрикнул отец и тут же, спохватившись, виновато взглянул в мою сторону.