Слабое звено (Ключевая фигура)
Шрифт:
«Обложка» ласкала глаз:
Совершенно секретно
Федеральная служба безопасности РФ
Управление военной контрразведки
В/ч...
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Категория: Агент
Псевдоним: Вергилий
Устроившись на заднем сиденье служебной «Волги», Прохоренко развязал тесемки и раскрыл папку...
Первое, что бросилось в глаза, – название: «Сельская жизнь». Газеты. Небольшая пачка с намеком на земледелие и уйму свободного времени.
Когда и каким образом Марк осуществил подмену, было уже неважно. Главное в другом – все документы, начиная с установочных данных и заканчивая последним листом, за подписью оперуполномоченного или начальника отдела, с указанием, сколько в деле подшито и пронумеровано листов, плюс номерная печать войсковой части, оказались в руках Марковцева. Все управления именуются войсковыми частями, даже ГРУ носит этакий половинчатый номер – 44388.
Потянув за тесемки, генерал практически запустил таймер этой мощной бомбы, но время срабатывания запала знал лишь Марк.
Что мог сделать генерал? Ему передали папку, которую он просил; взял и ушел. Он любил это выражение – вешать собак, которое в свое время как нельзя кстати подошло к Андрею Овчинникову. Теперь не на кого повесить хотя бы одну собаку, а в профильном отделе военной контрразведки окончательно и бесповоротно, определятся: генерал Прохоренко – начальник управления оперативной разведки ГРУ, конкурент и до некоторой степени противник.
Но генерал не был бы контрразведчиком, если бы не обладал способностью быстро успокаиваться и находить в относительном покое ответы на те вопросы, которые еще несколько минут назад казались трудноразрешимыми. Ведь Марковцев – одиночка, размышлял Борис Викторович, за ним нет ни одной организации – политической или финансовой, заинтересованной в свержении со своего кресла гэрэушника. Только при мощной поддержке удар Марковцева достиг бы цели. Атак... «Ну, сменю я один кабинет на другой, и все. Какой-нибудь горожанин прочтет статейку и ничего не поймет в ней. Зачем и почему генерал таскал за собой из одной управы в другую агента? Человек сведущий, а значит, близкий по роду к спецслужбам, сразу определит: пустая подстава. А кому она выгодна, если я останусь на месте или чуть подвинусь? Да никому. Выходит, компромат – „утка“?» Да, если только не предупреждение. В этом случае тот же сведущий человек призадумается над тем, что еще могут «слить» на «управляющего» оперативной разведкой ГРУ.
Однако к тому явно тревожному времени генерал приложит все силы, чтобы обнаружить папку, выйти на Марка, этого фабриканта-одиночку, чья мануфактура оставляла желать лучшего. И не такие дела пропадали вдруг из высоких кабинетов. Из Генпрокуратуры исчезали целые тома.
«А если конкретно, – напоследок подумал генерал, – то таскал я Марка за собой по роду службы, потому что нужен мне был именно такой агент, как Марковцев. Неважно, из тюрьмы я его вытащил или откопал в навозе».
Как бы то ни было, в душе еще долго останется тревога, неустроенность, чёрт бы побрал Марка! Сейчас же смятение переплелось с каплей самодовольства: генерал, включив воображение, сравнил себя с Эйнштейном. Может, в момент написания бессмертных формул («Воображение важнее, чем знание») великий физик находился в подобном состоянии?
Как бы то ни было, думал он больше о собственной безопасности, забывая о крупных неприятностях, грозящих всему управлению. Может, глобальные неприятности прятались за собственной виной и оттого генерал внутренне не мог принять их на свой счет или хотя бы как-то разделить ответственность?
В этом случае воображение преобладало над знанием.
47
В карман к издыхающему Гиббону Сергей не полез – денег было достаточно, чтобы пару-тройку дней не попадаться на глаза московской милиции. Все оперативники оказались людьми состоятельными. Служа отечеству, зарплату, видимо, получали в валюте. Рублей в бумажниках – не хватит на проезд на автобусе, зато долларов – в среднем подвести в каждом портмоне.
Ресторан на Тверской – самое удобное место, чтобы прийти в себя и отдохнуть, место, где богатые посетители больше озабочены своими персонами, официанты – деньгами клиентов, милиция – кошельками проституток.
Перевязав кровоточащую руку носовым платком и скрыв перевязку под манжетой рубашки, Сергей окончательно привел себя в порядок в туалете ресторана. Небрит – это даже хорошо. Излишне бледен – известный признак аристократичности.
Полусладкое красное вино, исходящий соком шашлык довершили начатое, и Марк буквально почувствовал прилив сил. В половине двенадцатого, подмигнув проститутке, разрешил увести к себе. И там, в маленькой однокомнатной квартире в Мамоновском переулке, приняв ванну, он растянулся на широкой двуспальной кровати.
Девушка представилась Ингрид – вряд ли ее звали так на самом деле, но класс явно европейский. Невольно округлив глаза на едва затянувшиеся шрамы клиента и свежую рану на запястье, она немедленно дождалась ответа:
– Подружка попалась темпераментная. Сможешь повторить?
Ее Марк выбрал потому, что она не навязывалась к клиентам, не говорила пошлых и глупых фраз вроде:
«Останешься доволен», «Не пожалеешь» – ждала, когда ее заметят. Не совсем верная тактика, но сегодня она ее не подвела. И деньги получила фирменные – «от сотрудников Федеральной службы безопасности».
– Я сделаю наоборот, – пообещала «немка», заодно отвечая на вопрос клиента. – Я буду нежной.
– Да, будь нежной, – попросил Сергей.
Последний раз Марковцев пользовался услугами проститутки лет шесть назад в Таллине. Тогда он перебрал со спиртным и наутро помнил только атласную грудь, бедра... Кажется, что-то отдаленно похожее на секс произошло в ванной.
А вот последний раз к нему были нежны... Подсчитать оказалось делом трудным, цифры перед глазами поплыли, затылок зажгло, по телу пробежала волна кайфа, и Сергей успел подумать: «Так я быстро „озябну“. Впрочем, к чему показывать себя альтруистом?» И он расслабился...
«Да, секса в нашей стране как не было, так и нет. На этот раз утром я вообще ничего не вспомню», – подумал Марк и уснул.
Проснулся он, как ему показалось, тут же, однако настенные часы показывали начало девятого. «Немка» сидела рядом на кровати и мягко касалась ладошкой его плеча. На ее голове тюрбан из полотенца, на плечах махровый халат, руки пахнут кремом, лицо в веснушках."
– Ты не сказал, во сколько будить тебя. Уже восемь.
– Я вижу. – Сергею захотелось притянуть ее к себе, поцеловать – хотя бы за ее домашность, свежесть, за отсутствие вульгарности на лице, просто за приют, хотя и оплаченный. – Я позвоню от тебя?
Она молча перенесла на кровать телефон и деликатно удалилась на кухню.
Сергей набрал номер Скворцовой. Перед тем как поздороваться и назвать ее по имени, перегнулся посмотреть, закрыта ли дверь на кухню. Отчего-то пришла мысль вообще не называть Скворцову по имени – просто поздороваться.
– Привет. Не разбудил?
Он не боялся прослушки – слишком короткий срок прошел с момента его побега. Прослушивание разговоров вещь дорогая, хлопотная, сразу «жучок» не поставишь. Если Катя «на измене» у своих коллег, вначале у ее дома в Барабанном переулке выставят наружное наблюдение. Как его выставляют и как уйти от «хвоста», Сергей знал на «отлично».