Слабое звено (Ключевая фигура)
Шрифт:
– В Дагестане? – переспросил Овчинников.
– Ага. Неподалеку от того места, где ты проходил службу. Катя, расскажи, чем пестрят сегодня заголовки оперативных сводок.
Катя отвечала намеренно монотонно, нехотя, решив для себя: эта услуга Марковцеву – последняя по многим причинам, включая и то, что контакт с Овчинниковым походил на боевую операцию. Вряд ли она засветила своего агента, который находился за рулем «Ауди», – он не задает лишних вопросов, просто выполняет распоряжения и получает за это деньги.
– В Дагестане был убит Шамиль Науров, пропали два его племянника.
– Там
– Не скучают, – солгал Андрей.
– Так мы договорились насчет денег?
– Пока не знаю.
– Но список купюр в банк поступил, так?
– Естественно.
– Если договоримся, сумеешь наладить контакт с коллегой из СИБМира?
– Да. Я найду для него нужные слова.
Овчинников не стал спрашивать, почему Марковцев доверился ему. Ответ прозвучал месяцем раньше по телефону: «Мы оба профессионалы, Андрей. Давайте в этом деле обойдемся без официальных лиц». Дело затянулось, хотя и разделилось на две разные части – в том числе и качественно.
Андрей мог сдать Марка так же технично, как и сам Сергей часом раньше, предвидя в общем-то стандартную ситуацию, освободил его от опеки телохранителей. Он пошел на этот шаг для того, во-первых, чтобы еще раз доказать свою незаурядность, во-вторых, перестраховался. Ведь под надежной охраной разговор мог пойти в ином ключе: Сергей мог занервничать, а Андрей, имея инициативу, наоборот, остался бы спокойным. Во всяком случае, они могли не понять друг друга, а телефон, рация и оружие под рукой. Сейчас же беседа проходила в относительно равных условиях. Марк добился того, чего хотел, и мог рассчитывать на положительный результат переговоров.
Уважать его – в прямом смысле этого слова – не за что. Завидовать?.. Да, себе Андрей мог сказать, что немного завидует бывшему подполковнику спецназа. Его решительности, доли безумства, неустрашимости. Он казался ему викингом, бросившим вызов целой империи.
– Что ты решил, Андрей? – вывел Овчинникова из раздумья голос «викинга». – Скажи себе: «Да будет так, как должно быть, даже если все будет наоборот».
– Это твоя любимая поговорка?
– Одна из любимых. – Сергей неожиданно рассмеялся. – Я вспомнил одну вещь. Как только люди Наурова перенесли вооружение с базы в яхт-клуб, я по каналам военно-морской разведки передал сообщение Шестакову – и только после этого исчез из поля зрения ГРУ.
– И что было в том послании?
– А в том послании всего четыре слова: «Прощай! Уехала гражданка Иванова». А если серьезно, то дословно:
«Прочтите второй стих псалма номер три и восьмой стих псалма номер сто». Капитан третьего ранга, фамилии его не запомнил, посмотрел на меня как на суперагента с пятью нолями.
– Уже в то время ты начал замаливать грехи? – сострил Овчинников.
– Нет. Когда-то я монашествовал и нашел много удивительных вещей, читая Библию. Не знаю, прочел псалмы Шестаков или отнесся к моей шифровке атеистически.
А послание, показавшееся начальнику отдела зловещим, уже само по себе говорило о скорых неприятностях. Шестаков, находясь в своем офисе, в раздумье побарабанил пальцами по столу, потом подошел к шкафу и взял с полки подарок немецких коллег: миниатюрную книжицу размером со спичечный коробок. «Новый Завет и псалтирь» стараниями немецких умельцев уместился на тонких, едва ли не прозрачных страницах.
Вооружившись лупой, Шестаков, предчувствуя крупные неприятности, все же пошелестел страницами, отыскивая нужные, и прочел то, что получилось.
И как идти с этим «на ковер» к Прохоренко? – подумал он, еще раз перечитав «стихотворную» депешу от Марковцева:
Стих первый: «Господи! Как умножились враги мои!..» Стих второй: «С раннего утра буду истреблять всех нечестивцев земли, делающих беззаконие».
52
Москва, 24 сентября, понедельник
Марковцев, Мезенцев... и «Мегаполис». За последние дни Горохов перегрузил свои мозги, которые не хотели выполнять одну из главных функций – избирательность по отношению к получаемой информации. Голова, как хорошая мясорубка на мясокомбинате, перерабатывала все, что в нее попадало, выходило соответственно. Три "М" – часть готового продукта.
Вышло то, что вышло: Костя благоразумно не явился на «стрелку» с Дугушевым. Задаром сдал дагестанца. Вряд ли они тронут Наурова – старик поступил по закону гор. А если Амиров еще жив? Нет, он скорее мертв, чем жив, нервничал Костя, не замечая новой привычки сцеплять пальцы рук и щелкать суставами.
Больше в таком состоянии он находиться не мог – еще немного, и он сойдет с ума.
Совсем недавно, сдавая Шамиля Наурова, Костя вспомнил мудрую истину: «Не ошибается тот, кто ничего не делает». Но его беда заключалась в том, что он не знал другого изречения на эту же тему: «Умный может совершить ошибку, но он не повторит ее никогда».
До «Мегаполиса» Костя добрался на метро. Трехэтажный, возведенный из облицовочного кирпича банк тем не менее не бросался в глаза, отличаясь от соседних строений утонченностью стиля, молодостью.
Такими же качествами обладали охранники, одетые с иголочки.
Посетитель, оставив справа от себя зал обмена валюты, подошел к застекленной конторке. Бросив взгляд на портативный металлоискатель, обратился к старшему смены:
– Мне нужно поговорить с вашим начальником службы безопасности. Позвоните ему.
– Позвоните вы, – придержался правил охранник, указав на телефон в фойе, стоящий на столике в окружении кожаных кресел. – Там вы найдете список телефонов и фамилии служащих.
Костя кивнул и прошел к столику. Взяв в руки лист бумаги, пробежался глазами по длинному списку. Главу службы безопасности звали Андреем Николаевичем, рабочий телефон – 219. Не мешкая, Горохов набрал номер.
– Да, Овчинников слушает, – раздался в трубке густой баритон.
– Здравствуйте, из фойе вас беспокоят, – как всегда неуклюже начал разговор Костя. – Посетитель. Хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз.