Слабость силы: Аналитика закрытых элитных игр и ее концептуальные основания
Шрифт:
Закрытость и открытость... Видимость и сущность... Взаимосвязь между первой и второй парой... На первый взгляд кажется, что это из сферы научных абстракций... Ан нет!
Что касается взаимосвязи, то, если видимость совпадает с сущностью, закрытая система либо лопается, либо превращается в открытую.
Можно предложить для относительной формализации этого обстоятельства такую схему (рис. 15).
Метрики ЗС или риск (и цена) закрытости
Вот все говорят: «Нормы морали, ценности, культурные императивы». Для открытых социальных
Но вы не будете предъявлять такой счет, например, Рихарду Зорге. То есть требовать от него совпадения видимости и сущности. Это было бы нелепо, комично.
Но это одновременно и трагично. Потому что отказавшийся отвечать по такому счету – одновременно отказывается и от норм обычной человеческой жизни. Уводит всю эту жизнь на территорию дополнительности. А что значит для человека уйти на эту территорию? Что значит превратить свою жизнь в территорию, по сути, тотальной лжи, притворства, имитации? Это не бесплатное удовольствие. Соглашаясь на это, закрытая социальная система в целом и каждый из ее членов-элементов в отдельности подвергают себя огромному экзистенциальному, моральному, культурному риску.
С чем можно сравнить этот риск? (рис. 16).
С тем риском, которому подвергает себя космонавт, выходя из корабля в открытый космос. Системы жизнеобеспечения остаются на корабле. С кораблем его связывает, допустим, некий шланг. Что будет, если шланг оборвется? От чужой среды (открытого космоса) защищает скафандр (роль). Что будет, если скафандр окажется разгерметизирован?
Чем дальше выход из «своего» в «чужое», тем больше требований к шлангу, связывающему с космическим кораблем, и к скафандру. А также к автономным системам жизнеобеспечения, если они вмонтированы в скафандр.
Теперь представьте, что вы вышли из космического корабля (в нашем случае – из своей социальной макросистемы, из своего общества). На вас «скафандр роли», вас связывают с макросистемой шланги жизнеобеспечения (пресловутое «Центр – Юстасу», и не только). А потом вдруг начинаются неполадки с макросистемой. По шлангу ведь из корабля в скафандр поступают не только материальные ресурсы (что очень важно) и не только указания (что еще важнее). По нему поступают смыслы, тот воздух, который позволяет выжить в «чужом». Что если вдруг вместо кислорода начнет поступать азот?
Ведь я рассматриваю не медицинскую проблему, не проблему технических сбоев. Это проблема экзистенциальная. И она требует не диагноза (серьезные сбои, приводящие к летальному исходу). Для описания таких проблем человечество выработало другой язык. У него есть название – это язык трагедии.
А что такое язык трагедии?
Ницше скажет вам про Диониса и Аполлона и про то, что трагедия родилась из духа музыки... На самом деле для того, чтобы трагедия существовала, у нее должен быть актор. Герой. Чтобы был герой, должна быть личность. Чтобы была личность, необходимо выделиться из природы и стайного. Доминантный самец – это еще не личность. Наличие личности во многом задается представлениями о существовании своей души, своего бессмертия, то есть своего, так сказать, трансцендентного капитала. А также представлениями о том, как можно и как нельзя этим капиталом (вечным капиталом, высшим капиталом, то есть как бы некапиталом, сверхкапиталом) распоряжаться.
Мефистофелю казалось, что Гретхен погублена, а она была спасена. И в этом спасении истина любви (еще один аспект трагедийности) оказалась выше истины закона. Казалось бы, душу губить нельзя ни в коем случае, ибо выше нее ничего нет. Душу губит грех. То есть надо избегать греха. Но убийство – грех. Как быть с воином, убивающим ради защиты Родины? Ложь – грех. Как быть с разведчиком, который притворствует ради все той же защиты Родины? Как вообще трактовать
Грех перестает быть грехом и погибель погибелью, когда есть Высшее, Эгрегор. Берущие на себя грех – вот о какой категории следует говорить в связи с рассматриваемыми коллизиями. Точнее – в связи с высшим измерением этих коллизий.
Они берут на себя грех во имя Высшего, а потом им говорят, что Высшего нет. Что инстанции пошутили. Но грех-то уже взят! А если это смертный грех, то что такое подобная шутка?
Так выглядит коллизия в ее религиозных модификациях. Но есть и модификации светские. Хорошо, нет бессмертия, души, греха. Но есть судьба. Есть право распорядиться своею жизнью. Ты распорядился этим в соответствии с определенной идеальной ориентированностью. Ты отдал это (может быть, жизнь; может быть, здоровье; может быть, совокупную жизненную возможность) за идеальное. А потом тебе говорят, что это идеальное – туфта. А ты-то уже отдал! И никто тебе не возвращает, вернуть не может!
Итак, есть религиозный и светско-идеальный тип рассматриваемой коллизии. Хотелось бы, чтобы реальность укладывалась в эти два идеальных типа. Но этого не может быть по очень многим причинам. А нам нужно понимание всей реальности. И потому мы переходим к абсолютно низменному, но тоже регулятивному механизму.
Перед тем, как перейти, еще раз укажем, что и религиозная, и светско-идеальная мотивация (то есть, в любом случае, мотивация трансцендентная) для того, чтобы быть регулятивной в реальном «мире ЗС», должна обладать «огненным» характером. То есть трансцендентально регулировать имманентное поведение. Такой тип регуляции называется «служением». Нельзя низвести всю жизнь до «консенсуса данности» и «общества двух машин» и при этом сохранить служение в «мире ЗС». Невозможность этого сохранения – один из тупиков «общества двух машин». А иллюзия того, что для мира ОС «консенсус данности» можно воспроизводить, не воспроизводя его в «мире ЗС», – это именно иллюзия, и не более.
Какому смыслу будут служить «рыцари ЗС», если «мир ОС» потеряет смысловую детерминанту? Существует странная (но влиятельная) точка зрения, согласно которой «рыцари ЗС» будут служить построению «открытого общества», то есть, по сути, будут являться для «мира ОС» своего рода «инквизицией наизнанку». Обычная инквизиция карала все, что избегало определенной идеологической присяги. А «инквизиция наизнанку» будет карать все, что попытается присягнуть хоть какой-нибудь идеологии. Ибо присяга любой идеологии есть нарушение неявного сакралитета «открытого общества». Но истребив смысл в «открытом обществе», оставят ли «рыцари ЗС» смысл в своем мире, своем «космосе»? Если они истребят смысл и там, то их победа в «мире ОС» совпадет с их же самоликвидацией в «мире ЗС». Тогда это все начинает напоминать известные рассуждения о том, что социалистическое государство, решая историческую миссию, будет служить делу самоликвидации. А если все произойдет (и происходит) иначе? Если истребление смысла в ОС сопровождается укреплением иного, нетранспарентного смысла в ЗС? Это ведь тоже кое-что напоминает. Государство – орудие классовой борьбы... Движение по пути социализма не снимает, а обостряет классовую борьбу. Поэтому социалистическое государство движет массы к социализму и движется само в этом направлении. Но на этом пути не ослабевает (самоликвидируется), а укрепляется.
Сохраняя смысл для себя и истребляя его для своих подопечных, «мир ЗС» неизбежно мутирует. Он отчуждается от любых форм макросоциального служения. Он превращается в замкнутую касту, в самодостаточное скрыто репрессивное жречество, для человечества весьма небезопасное. Ибо это ситуация, когда овчарки уже не хотят служить охраняемым овцам.
Но это не значит, что социальность мира овчарок (он же «мир ЗС») одномоментно теряет всяческую связность (а значит – норму). Какие-то нормы сохраняются. Да, это нормы для себя, это нормы кастового, а не общечеловеческого служения. Но по соблюдению (или нарушению) этих специфических норм пакт следить за социальными процессами в «мире ЗС», сохраняющем социальную связность и после потери огня, потери мотивации, служения общечеловеческому смыслу («истории»).