Слабые мира сего
Шрифт:
Отец Ринодерма очень любит своих детей, и он выпускает их из мешка лишь тогда, когда они совершенно вырастут. И тогда они, взрослые лягушки, впервые видят окружающий мир, видят, как светит солнце, как плещет о берег вода и как плывут по воде…
— Папа, кто это там плывет?
— Это? Разная шантрапа… головастики…
Головастики… Как они плещутся там, в воде… Такие маленькие и такие веселые…
— Посмотрим, что из них вырастет, — говорит отец Ринодерма.
Головастики… Счастливая пора, не похожая на жизнь взрослых лягушек… Дети Ринодермы, уже взрослые дети, смотрят на эту счастливую пору, на чужую счастливую пору, и вздыхают:
— Мы никогда не были головастиками…
Это грустно — вот так смотреть и вздыхать о том, чего не было и уже никогда не будет… Быть головастиком — о, это сможет понять лишь тот, кто никогда, никогда не был головастиком…
Инстинкт сопровождения
Стоит Лосенку отбиться от матери, и он не знает, куда идти. Ведь сам он не выбирает дорог, он лишь сопровождает тех, кто выбирает дороги.
Пройдет мимо Корова — Лосенок за Коровой пойдет. Пройдет мимо Лошадь — пойдет за Лошадью. А Медведь пройдет — Лосенок увяжется за Медведем. Можно себе представить, куда его заведет Медведь!
Но что делать, такой уж у Лосенка инстинкт — инстинкт сопровождения большого животного. Кто побольше, за тем и иди. Неважно куда, но иди. Потому что сам ты не выбираешь дорог, ты лишь сопровождаешь тех, кто выбирает дороги.
Самая начальная школа
Птицы еще в яйце изучают географию. Как пролететь из Европы в Африку, как из Америки вернуться в Европу — все это им становится известно еще в яйце. А как же иначе?
Ведь прежде чем отращивать крылья, нужно знать, куда полетишь.
А если не знаешь, куда полетишь, — незачем отращивать крылья.
Гетеронетта
Об утке Гетеронетте ходит дурная слава, которая отразилась даже в ее названии. Как известно, порядочную утку гетерой не назовут, а порядочную мать — и подавно. Дело в том, что по сложившимся утиным понятиям порядочная мать сама высиживает птенцов, а утка Гетеронетта перепоручает это другим, кладя яйца в чужие гнезда.
— Прямо кукушка! Разве это настоящая мать?
А Гетеронетта — мать, и притом самая настоящая. Вот она подложила яйцо в гнездо сокола, а почему? Потому что ей хочется, чтобы вырос у нее сокол. Это был бы первый в ее роду сокол… Наши дети должны быть лучше нас.
Наши дети… Ничего для них не жалеешь, делаешь все, чтобы они вырастали соколами, а кем они вырастают? Посмотрите, кем вырастают дети утки Гетеронетты. И это в таких условиях, о которых другие утки могут только мечтать…
Опыт Савки
Яйцо утки Савки само себя высиживает. Не то чтобы у Савки не хватало для него тепла — у матери всегда хватает тепла, да и у отца при желании. Но ведь никакой родитель не высидит яйцо так, как оно само себя высидит.
— Я, брат, в твоем возрасте ни на кого не рассчитывал, сам себя согревал. А как же иначе? Если сам тепла не имеешь, на чужое рассчитывать не приходится.
Яйцу утки Савки не приходится рассчитывать на чужое тепло: родители скрылись, оставив ему лишь свой педагогический метод. И по этому методу каждый высиживает себя сам. Не можешь высидеть себя сам, не надейся, что тебя кто-то высидит!
Аксолотль
У саламандры Амблистомы сынок Аксолотль еще совсем дитя, а уже размножается.
— Перестань размножаться! — делает ему замечание Амблистома. — Разве ты не понимаешь, что хорошие дети так себя не ведут?
Аксолотль ничего не понимает, но думает, что он все понимает. Он думает, что он уже взрослый. А какой он взрослый? Он еще ни на шаг от воды, даже по земле не научился ходить. А ведь для того, чтобы стать взрослым, нужно сначала стать на ноги.
— Может, вырастет — поумнеет, — утешает себя его бедная мать.
Но Аксолотль не растет и не становится на ноги. Чтобы ему стать на ноги, нужно чтобы в пруду высохла вся вода или произошло еще какое-то бедствие…
Неблагоприятные условия действуют на Аксолотля благоприятно, и он перестает быть легкомысленным Аксолотлем — теперь он саламандра Амблистома, этому научила его нелегкая жизнь. И он говорит своему сынку Аксолотлю, для которого, кажется, созданы все условия:
— Аксолотль, перестань размножаться! — и утешает себя: — Может, вырастет поумнеет.
И создает ему все условия, в которых никогда не поумнеет и не вырастет Аксолотль. Потому что такой уж он, Аксолотль: только неблагоприятное для него благоприятно.
Путь Зайца
Зайчонок-Беляк не знает ни крова, ни родительской ласки. Едва он откроет глаза, родители врассыпную. Бывают дети, от которых родителям хочется врассыпную, но здесь дело не в детях. Конечно, можно друг друга держаться, когда имеешь крепкие копыта или рога, но когда нет ничего, кроме длинных ушей, за что ж тут держаться? И родители, наскоро покормив малыша, припускают в разные стороны, предоставляя Зайчонку самому подниматься на ноги и выбирать жизненный путь.
Пройдет Зайчонок немного, а там, глядишь, какая-нибудь Зайчиха, сбежавшая от собственных детей: «Ой ты мой бедненький, иди, я тебя покормлю! Где-то и мой вот так же бродит…» И вторая Зайчиха покормит, и пятая, и десятая, так что пока Зайчонок в возраст войдет, порядочно родителей переменит. Все чужие — и все свои.
У тех, понятно, у кого зубы да когти, — все чужие. У тех, у кого рога и копыта, — все свои. Ну, а у тех, у кого нет ни того ни другого, — все чужие и все свои. И потому у них главный закон — врассыпную.