Сладкая горечь
Шрифт:
— Ну-ну, — поднял брови Клиффорд, — что же дальше?
— Мне трудно говорить, монсеньор, — запинаясь, сказал Арман.
— Вовсе нет, — возразил Клиффорд, не поняв, о чем речь. — По-английски вы говорите вполне сносно, монсеньор!
— Я не это имел в виду, — поправил его Арман. — Я пришел сюда, потому что мне известно о ваших отношениях с мисс Оливент.
Клиффорд встряхнул своими золотистыми кудрями, которые стольких женщин свели с ума, и рассмеялся.
— Я в курсе. Что же дальше?
— Еще мне известно о Лилиан Фитцборн, — выпалил Арман.
Великолепная кожа Клиффорда покрылась румянцем. Он медленно начал подниматься. Он был едва ли не на голову выше француза, но тот твердо выдержал его взгляд. Тогда Клиффорд сказал:
— Что-то я не очень тебя понимаю, де Руж. Растолкуй поподробнее.
Арман напряженно подыскивал подходящие слова. Несмотря на то, что английским он владел великолепно, этот неприятный разговор он предпочел бы вести на родном языке. Ему не хватало крепких выражений, которыми обычно изъясняются люди попроще. Он уважал Англию и англичан, однако Клиффорд был далеко не лучший их представитель.
— Дело в том, что мисс Оливент доверилась мне… — сказал он. — Мне известно, что она мечтает выйти за вас замуж.
— О’кей, — кивнул Клиффорд. — Я, признаться, тоже не возражаю против этого. Но вам-то какое до этого дело?
— Мне известно, — продолжал Арман, — что она безгранично вам верит, монсеньор, а вы этого не заслуживаете.
После этих слов выражение лица Клиффорда мгновенно изменилось. Он пришел в бешенство. Даже пот выступил у него на лбу. Он поднял руку и смахнул испарину.
— Ты поосторожней с выражениями, — предостерег он. — Как бы тебе не было плохо. Мне не нравится, когда суют нос в мои дела.
— А мне не нравится, что может пострадать мисс Оливент, — ответил Арман.
— Какого черта… — начал Клиффорд.
— Я был здесь утром, — прервал его Арман. — Я поднимался по лестнице и услышал то, что не предназначалось для моих ушей. Я слышал, что говорили вы и… та молодая леди.
Наступило непродолжительное молчание. Клиффорд лихорадочно вспоминал, о чем он говорил с Лилиан на лестнице. Ему было не по себе, несмотря на то, что Арман, как он понимал, был для Рейни не более чем чужак. Правда, сегодня утром он проявил себя как союзник — и ее, и Клиффорда, но это не давало ему права судить о том, что его не касалось.
Именно это Клиффорд и собирался заявить французу.
Его реакция была бурной и резкой.
— Да ты просто наглец! Ты знаешь, что оскорбил меня?.. И ты оскорбил Рейни!
Арман яростно сжал в руках перчатки и шляпу и упрямо возразил:
— А почему бы вам, монсеньор, самому не узнать у Рейни, что она думает на этот счет? Кажется, вам бы не очень-то хотелось, чтобы она узнала об этом?
— Узнала — о чем?! — заорал Клиффорд.
Арман пожал плечами.
— О том, что вы назначили мисс Фитцборн свидание и говорили, что любите ее.
— Ничего подобного не было!
— Если бы я не слышал этого своими ушами, я бы сейчас здесь не стоял, — холодно заметил Арман.
— Ты не силен в английском и не понял, о чем речь, — заявил Клиффорд.
Арман прищелкнул языком.
— А ведь только что, монсеньор, вы расточали похвалы моему английскому!
— Да пошел ты к черту! И вообще убирайся из моего офиса! Повторяю, я не из тех простаков, которые терпят, когда суют нос в их дела! Все, что касается мисс Оливент и меня, мое личное дело!
— Смею утверждать, что положение друга обязывает меня вмешаться.
— Какой еще, к дьяволу, друг! — проворчал Клиффорд. — Подозреваю, что ты сам в нее влюбился! А может быть, ты надеешься, что таким образом тебе перепадет что-нибудь от ее богатенькой бабушки?
— Моя профессия архитектора приносит мне достаточно денег, монсеньор, — еще холоднее сказал Арман.
— Что ж, — рявкнул Клиффорд, — тогда убирайся восвояси и займись своими французскими развалюхами. И выбрось из головы Рейни Оливент!
— Не получится. Мисс Оливент влюблена в вас и верит вам, и я не уйду отсюда, пока вы не пообещаете мне, что будете вести себя достойно и не будете встречаться с другими женщинами.
Несколько секунд Клиффорд недоуменно всматривался в Армана, а потом расхохотался.
— Вот умора! Я даже разозлиться на это не могу. Смех, да и только!
— Не думаю, что вам будет очень смешно, — сказал Арман. — Я намерен…
— Что же? Ты собираешься рассказать Рейни и ее родным о том, что я пригласил Лилиан Фитцборн на ужин, что сегодня она была у меня в офисе и я объяснялся ей в любви?
— Именно так, — кивнул Арман. — Однако, поскольку Рейни очень вас любит, я предпочел бы не делать ей больно…
Клиффорд надменно оглядел француза с головы до пят.
— Я понял. Ты хочешь нагадить, но при этом так, чтобы тебя считали добрым ангелом.
Арман де Руж не был забиякой, но в его жилах текла кровь благородных предков, которые готовы были умереть, но не склонить головы перед врагом. Несмотря на то, что соперник был явно мощнее и принадлежал к более тяжелой весовой категории, Арман отбросил шляпу и принялся расстегивать плащ.
— Вы готовы драться, монсеньор? — воскликнул он.
— Послушай, — покраснев как рак, прошипел Клиффорд, — ты не во Франции, да и времена дуэлей давно прошли. Если у тебя виды на Рейни, то так прямо и скажи, а не прикидывайся, что хочешь вызволить ее из моих когтей. Ну же, отвечай, так или нет?
— Я ее почти не знаю, — сказал Арман, — но я не отрицаю, что она так прекрасна, что в нее может влюбиться любой мужчина. У Рейни очень нежная душа, и если вы любите ее так же сильно, как и она вас, то мне не остается ничего иного, как умолкнуть… Если я и сую свой нос в ваши дела, как вы изволили выразиться, то исключительно потому, что мне одному известно о мисс Фитцборн.